Энн Брашерс - Последнее лето - твое и мое
Сжимая сокровище в кулаке и спускаясь по лестнице к задней двери, он признавался себе, что, по сути дела, берет из дома чужое. Берет вещь, которую когда-то украл. Из двух зол добра, пожалуй, не выйдет, но в глубине души Пол чувствовал, что иногда выходит.
Сидя в поезде по дороге домой, Пол сжимал в потной руке Алисины четки из розовых бусинок.
Он думал о Боге, в которого до этого момента особо не верил. Ни в отца, ни в сына. Четки на ощупь были теплыми. Ему вдруг стало неловко оттого, что он, наподобие какого-то язычника, носится с ними, не имея понятия, зачем они ему нужны. Все это напомнило ему тот случай, когда он пошел в церковь с Алисой и Райли и по ошибке принял причастие.
Он не хотел ссориться с Богом потому хотя бы, что Алиса верила в Бога. «Интересно, — думал Пол, — если я попрошу прощения и если Бог существует, услышит ли он меня? Прости, — на всякий случай мысленно произнес он. Теперь, когда Райли была там, он стал почти надеяться, что его услышат. — В этом не было твоей вины», — сказал он Богу так, на всякий случай.
Церковь Святого Причастия на 73-й Западной улице была заполнена людьми с такими же скорбными, как и у них, лицами. После всех церемоний и месс, на которых они здесь присутствовали — всегда анонимно, в не очень подходящей одежде, — сейчас их несколько обескураживало то, что с ними обращаются как с VIP-персонами, и все потому, что на них свалилось такое горе.
Алиса подумала, что все это напоминает заупокойную мессу по ребенку. Гости были из поселка, где они выросли: друзья семьи, то есть в основном друзья родителей; школьные друзья — со многими их познакомил отец; друзья, с которыми росли на Файер-Айленде. Было три человека, с которыми Райли работала в NOLS, — руководитель и два бывших студента. Был один парень, с которым она вместе подрабатывала в ресторане в «Берлоге Джексона», когда зимой каталась там на лыжах. Райли не училась и не работала в каком-либо учреждении. Если человеку не нравится работать в учреждении, ему, пожалуй, сложнее создать свой круг знакомых.
Наконец, когда почти все уже расселись, прибыли спасатели. Вот, подумала Алиса. Вот место работы Райли. Необязательно работать в учреждении, верно? Ее захлестнула новая волна рыданий. Спасателей пришла целая толпа — по крайней мере, двадцать пять человек, включая Чака, Джима и двоих ветеранов. Все до одного высокие и статные. Они хорошо понимали неповторимость Райли.
Алиса высматривала Пола. Она надеялась, он придет и сядет рядом с ними, но это было не в его стиле. На протяжении всей ее жизни он был настоящим другом Райли, ее товарищем в бесчисленных приключениях. Насколько Алиса знала, он единственный, кому Райли писала письма. Алиса догадывалась, что это такой друг, по сравнению с которым все последующие казались ненастоящими.
Грустно было прощаться с Райли в церкви. Она с трудом выдерживала пребывание воскресным утром в темном помещении церкви, в то время как Алиса втайне этим наслаждалась.
Пол пришел, пожалуй, одним из последних. Он подошел к родным Алисы, но не сел рядом с ними. Он сказал, что у него что-то для нее есть, и вложил ей в руку какие-то бусы. Алиса не сразу поняла, что это такое, и, лишь когда подняла вещицу повыше и рассмотрела ее, на нее нахлынули воспоминания.
Когда-то он забрал у нее эту вещь. А теперь вернул. Она вопросительно посмотрела на него. Напряженное лицо, опухшие глаза.
— Прости, — прошептал он.
Потом он удалился, чтобы найти себе место в дальнем конце церкви.
Она держала в руках свои старые четки. В детстве она считала их необыкновенно красивыми. «Как ты думаешь, это настоящие камешки?» — спросила она как-то маму. Она надеялась, что так оно и есть. «По-моему, это стекляшки», — ответила тогда мать.
Она вспомнила вечера, когда снова и снова повторяла молитвы «Аве Мария» и «Отче наш», чувствуя, что переносится куда-то, и сама не веря в то, что это происходит.
Так он их все-таки взял. В то время она его подозревала, но, как было ей присуще, оставила ему шанс на сомнение.
Какая все-таки досада! Глупый поступок. Ведь молилась она обычно за него.
Пол позвонил матери, чтобы сообщить о смерти Райли. Он не мог вспомнить, когда в последний раз находил мать, и набрал ее номер. Сам не зная почему, он чувствовал, что должен это сделать.
Пока говорил, он тихо плакал в трубку. Потом слушал, как Лия задает вопросы и произносит дежурные фразы.
— Какая неприятность! И какая трагедия для семьи, — сказала она и почти сразу разразилась тирадой по поводу старого друга, который украл у нее деньги.
Пол в недоумении отодвинул трубку от уха. Зачем он ей позвонил?
Может, потому, что Лия общалась с Райли много лет назад, когда все было по-другому. А может, потому, что он обратился к воспоминаниям о другой Лии, с другими волосами и другим стилем жизни. Возможно, какой-то частичкой своего существа он надеялся, что сможет обрести ту, утраченную Лию и через горнило трагедии вернуть ее хотя бы на миг.
Повесив трубку, он осознал свое заблуждение.
Лии в каком-то смысле повезло, что Робби ушел тогда из жизни. Сама Лия считала смерть Робби несчастьем всей ее жизни, но Пол понял теперь, что это было для нее спасительным благом.
Рассматривая старые фотоснимки, Пол заметил то, о чем уже раньше догадывался. Уже задолго до кончины Робби его родители двигались в совершенно противоположных направлениях. Он мог предположить, что случилось бы, останься Робби в живых, и чем все это кончилось бы.
Но, как бы то ни было, Лия воображала, что они были счастливы. Она воображала, что способна принести счастье другому и сама может обрести счастье, что в душе она добродетельна.
И Пол, в свою очередь, потворствовал той же фантазии. До тех пор, пока он внушал себе, что, будь отец жив, он мог бы любить и быть любимым, он оставался пассивным и ни во что не верящим. Разве мог бы? У него была любовь Итана, и он ухватился за первую возможность, чтобы от нее отказаться. Идея любви всегда дается легче, чем ее практическое воплощение.
Для воплощения идеи в жизнь понадобилась смерть его отца. Им с Лией следует благодарить его за это. Он принял на себя их страдания, оставив им нечто сверкающее и чистое. Может быть, это не так уж много, но больше, чем у некоторых людей.
Глава двадцать вторая
НИКТО НЕ ОБРАТИТСЯ В ПЕПЕЛ
В последнюю неделю июля Алиса с родителями поехала на взморье. До того времени они сознательно этого избегали. Вместе они пошли пешком к маяку. Натянув купальники, они вошли в море. Был сильный прибой с неровным накатом, и Алиса заметила на лице матери почти паническое выражение. Джуди теперь редко плавала в океане. Алиса вдруг почувствовала себя более опытной и уверенной, чем была в действительности. Она подплыла к матери и, держа ее за руку, помогла ей нащупать ногами дно. Отец шел прямо и торжественно, держа над головой урну.
Невозможно быть чересчур торжественным в купальном костюме, когда разбрызгиваешь воду и маневрируешь среди волн. Этим-то идея и была хороша. Еще немного, и захотелось бы смеяться.
Алиса жалела, что с ними нет Пола. Ведь он был частью всего этого. Но он куда-то пропал. У него здесь больше не было дома. Он мог бы остановиться у них, бесцельно думала она. Но где бы он ночевал? В кровати Райли? В Алисиной кровати?
Прежде чем приступить к задуманному, Итан проверил направление ветра. Над океаном всегда кружились ветры, но в тот день, как заметила Алиса, преобладал ветер с северо-запада. Они встали спиной к ветру. Итан отвинтил крышку и немного подождал. Пепел начал подниматься в воздух. Алиса думала, что отец собирается что-то сказать, и попыталась настроиться на торжественный лад. Так трудно бывает в подходящий момент испытывать подобающие эмоции. Когда освобождаешь для них место, они не приходят, а когда бываешь не готов — к примеру, вполне невинно чистишь зубы зубной нитью или поедаешь хлопья — эмоции вдруг осаждают тебя. Однако Итан ничего не сказал. Он передал урну матери.
Алисе пришлось отпустить руку матери, и сделала она это с сожалением. На лицо мамы было трудно смотреть — на нем читалось нескрываемое горе. Такой простой Алиса не видела ее никогда — одно лишь страдание, и ничего больше. Но она отважно взялась за выполнение этой обязанности. Ведь именно она ввела Райли в этот мир, поэтому имела право отослать Райли в следующий. В промежутке ей не удалось проявить достаточно материнской заботы.
Пепел казался тяжелым и легким одновременно. Некоторые частички разлетались, другие падали. В этом тоже был свой смысл. Океан равнодушно принимал пепел, ведь такова его работа. Он ни во что не вмешивается.
Пепел некоторое время кружился на поверхности воды, а потом пошел ко дну, смешавшись с массой морской воды. Алиса никак не могла поверить, что этот прах действительно был когда-то Райли. Нет, это невозможно. Ни один человек не обращается в пепел. Это одна из тех вещей, о которой знаешь, но поверить в нее не можешь.
