Оливия Уэдсли - Несмотря ни на что
Миссис Сэвернейк вдруг повернулась к нему и улыбнулась — и Джон проникся глубоким убеждением, что самое прелестное в ней — улыбка.
Он ступил шаг вперед и остановился рядом с ней.
— Я чуточку устала, — сказала она ему. — Не уведете ли вы меня куда-нибудь в тихое местечко и не прикажете ли подать туда кофе?
Ее рука на секунду чуть-чуть коснулась плеча Джона, указывая ему на маленькую комнату за гостиной, отделенную только портьерой.
Там было пусто, прохладно и тихо. Звуки оркестра доносились совсем слабо, журчащей мелодией. Окна были широко открыты в посеребренный лунный мрак.
— Если вы намерены позвонить, то звонок направо, — сказала спутница Джона. Вошел лакей, и она попросила кофе.
— Можете курить, — это относилось к Джону, — а потом расскажете, что вы делали все это время. Я кое-что слышала от мистера Чипа, но очень немногое.
— Да, пожалуй, больше и нечего рассказывать. Ничего примечательного не делал. Кстати, я понял из слов Чипа, что он, благодаря вашему влиянию, скоро будет творить великие дела.
— О, он будет вполне на месте! Можно поздравить комиссию с таким деятелем!
— Да, он будет работать, как вол, — подтвердил с теплым чувством Джон. — Будет все делать за других, а они пожинать плоды.
— Но зато он приобретет всеобщую любовь, — заметила миссис Сэвернейк.
Джон посмотрел на нее — и посмотрел испытующе.
— Если вы будете довольны им, то для Чипа это будет высшей наградой, — сказал он напрямик.
Миссис Сэвернейк не приняла вызова и заговорила о том, что их обоих интересовало:
— Я слышала из верного источника, что Инграм, по-видимому, получит назначение — и тогда…
— Господи, да неужели? — встрепенулся Джон. — Но он не попадет уже в эту сессию, не так ли?
— Вероятно, нет. Но октябрь не за горами.
— Оппозиция будет изо всех сил бороться за Фельвуд, — размышлял вслух Джон. — Это один из тех маленьких пунктов, которые важны, благодаря своей близости к более значительному. В данном случае интересует их, конечно, Венкастер. А мы уже закрепили за собой северный район. Если завоюем и Фельвуд, то наше дело в шляпе.
— Да, я знаю.
— Это был бы хороший случай для меня, — заметил, не поднимая глаз, Джон.
— Я уже говорила об этом Райвингтону Мэннерсу.
— Неужели! Весьма благодарен!
— Не за что. Я ничего не сделала. Только сказала свое мнение: что вы будете на месте, если попадете в Палату.
— Не думаю, чтобы вы сделали больше для Чипа, а между тем он получил место, которого, насколько мне известно, усердно домогаются многие.
— Вы не хотите потанцевать? — спросила вдруг миссис Сэвернейк.
— С вами? Разумеется, если позволите.
— Я не хотела сказать, что именно со мной, но…
— Нет, хотели! — убежденно сказал Джон. Ему вдруг страшно захотелось танцевать с ней, и ее слабое сопротивление только разжигало желание. — Они играют этот прелестный французский вальс.
Он осторожно обнял ее за талию и увлек в зал.
Темные волосы почти касались его щеки, он слышал их аромат. Глядя вниз, он видел ее немного отвернутый профиль. Миссис Сэвернейк танцевала прекрасно, и Джон сказал ей об этом.
— О, угодить требовательной современной молодежи — это действительно подвиг. Очень лестно слышать! — засмеялась она своим милым воркующим смехом.
Вальс кончался. Но бессознательно Джон закружил ее еще быстрее, прижал еще крепче. И только когда музыка умолкла, был вынужден отпустить свою даму.
В состоянии странного смятения он отправился разыскивать Чипа. Аромат духов, музыка… Глухое ощущение разочарования, какой-то беспомощности шевелилось в нем.
Он понимал, что он для миссис Сэвернейк — один из многих. И неожиданно для него это сознание было мучительно неприятно.
Оглянулся. Миссис Сэвернейк стояла среди группы гостей; у всех были оживленные лица. Джон поймал ее взгляд, но она, казалось, смотрела не на него, а поверх его головы, с отсутствующим выражением.
Что же, зачем ему нужно, чтобы она постоянно смотрела на него или думала о нем? Откуда это ощущение разочарования, обделенности?
Весь вечер, танцуя, беседуя, он томился желанием знать, где миссис Сэвернейк, с кем говорит, какова ее настоящая, скрытая от него жизнь, интимная жизнь души. Он не пытался анализировать это желание и не находил в нем ничего странного.
Прощался он с нею так, словно уезжал в дальнее путешествие. Заметил это шутливо вслух. А она улыбалась, опустив ресницы.
На мгновение Джон почувствовал нелепый восторг, но увидел, что она с тем же выражением прощается с двумя другими гостями, и возбуждение разом упало, снова он почувствовал себя «отверженным» и одиноким.
— Вы позволите навестить вас как-нибудь днем? — спросил он. — Или, может быть, окажете мне честь пообедать вместе где-нибудь и отправиться в театр? Говорят, что пьеса Сарду — очень недурна.
— Так какую же из просьб мне следует удовлетворить?
— Обе, — не задумываясь, отвечал Джон.
Она снова засмеялась.
— Хорошо, в таком случае, спасибо за приглашение. И приходите ко мне. Я дома бываю часто.
С этими словами она отпустила его. Но Джон был все же мрачен, возвращаясь домой.
— Кто такой был Сэвернейк? — спросил он Чипа неожиданно.
— Не знаю. Он много лет назад исчез с горизонта. Умер, кажется, в Африке. Был не то крупным коммерсантом, экспортером, не то исследователем. А вероятнее всего, и тем, и другим.
— Странно, почему миссис Сэвернейк не вышла вторично замуж?
— У нее слишком много претендентов, должно быть, — рассудил Чип. — Видит Бог, я бы хотел, чтобы она вышла за меня.
В голосе его звучала подавленная страсть, а глаза, когда он прощался с Джоном, имели такое выражение, словно он сильно страдает.
Глава XII
Старая истина: женщина становится более заманчивой для мужчины, если он знает, что в нее влюблены и другие. Бессознательный хищнический инстинкт, просыпаясь, усиливает стремление к ней.
Джон видел, что Чип молчаливо обожает миссис Сэвернейк. Это придавало ей в его глазах новую, загадочную прелесть, делало ее еще более желанной. Джон словно смотрел на нее глазами Чипа.
Временами, отдавая себе в этом отчет, он злился, отступал, почти пугался. А страх в этих случаях — начало всем известного конца.
Джон этого не знал. Весь его любовный опыт заключался в романе с Кэролайн, оставившем лишь горечь. Он не хотел новых уроков.
Но как-то так выходило, что он постоянно слышал о миссис Сэвернейк, встречал ее. Ее знало множество людей. И при такой широкой известности о ней (редкое явление) не сплетничали — или сплетничали очень безобидно. Говорили, что она для мужчин милый, осторожный, но бессердечный ментор. Говорили, что она умеет льстить и этим добилась своего влияния. А между тем все искали ее общества, наперебой приглашали ее, и она принимала большую часть приглашений.
