Любви больше нет - Маргарита Дюжева
— Издеваешься? — глухо цежу сквозь зубы
— Что вы, как можно? Кстати, если вам интересно, веру Андреевну утром выписали. Я посадила ее на поезд, потому что летать одна она боится. Так что все. Дела сделала, о результатах отчиталась, могу уезжать.
Разговаривает так, будто между нами ничего не было кроме рабочих отношений, будто не загоняла нас в западню и не выкручивала нервы, с упоением наматывая их на кулак.
— Проваливай
— Неужели даже не обнимемся на прощание?
Я едва держусь, чтобы не начать рычать.
Александра разводит руками:
— Ну нет, так нет. Не очень-то и хотелось.
Давай! Садись уже в свою новую тачку и вали нахрен из города и из моей жизни.
Она неспешно открывается дверцу:
— Кстати, ты бы успокоительного что ли попил…А то выглядишь хреново, — продолжает доводить, — и кофе поменьше, и чая крепкого.
— Вали.
— Спокойнее надо быть, Максим Владимирович, спокойнее.
Садится в салон, элегантно подбирая свои длинные ноги на неизменных шпильках.
Опускает зеркальце, чтобы проверить макияж, пристегивается и, напоследок махнув мне рукой, плавно выкатывает со стоянки.
Я надеюсь, что больше никогда ее не увижу. Плетусь обратно в офис, как в тумане. Потом отправляю звоню Стефу, чтобы сообщить, что змея уползла к себе в нору.
Ответ не внушает оптимизма.
Единственное, что говорит Стеф в ответ на мой отчет:
— Не расслабляйся.
Он не верит, что это конец, и я, кажется, тоже. Слишком простая развязка для такого продуманного развода. Должно быть что-то еще. Очередной звездец, после которого снесет оставшиеся руины.
Я сам не свой.
Нервы, как оголенные провода.
Изматывающаяся усталость, головная боль, трясущиеся руки — все это долбит с убийственной монотонностью. Я уже готов купить пачку снотворного, чтобы закинуть в себя целую горсть и наконец проспаться.
Правду говорят, что меньше знаешь, крепче спишь. Я вот знаю наверняка, что скотина, и одно это напрочь лишает меня права спокойно смотреть сны. Не заслужил я спокойствия. Не достоин.
Пусть лучше меня так ломает, чем Таську.
Мне отчаянно хочется уберечь ее от боли, которую сам же и причиню. И что-то подсказывает, что времени у нас почти не осталось.
Чтобы хоть как-то отвлечься я лезу на сайт барахолки и смотрю подержанные машины. Ищу ту самую ржаво-бежевую, в какой-то дебильной надежде, что вот-вот и наткнусь на нее, что с той стороны идиоты, которые запросто проколются на таких мелочах.
Конечно же, этого не происходит. В продаже почти нет старых шестерок, а поносно-бежевых и подавно.
В раздражении захлопываю все вкладки и ныряю в телефон. Стеф ничего не присылал, по работе тоже ничего нет, Таська молчит, а Алекса… у Алексы пропадает фотография на аватаре, и нет и следов нашей переписки, даже тех сообщений по работе, которыми мы обменивались поначалу. Все пусто.
Одолеваемый дурными предчувствиями, я посылаю ей пару произвольных символов, но они не доставлены и выскакивает оповещение, что абонент не зарегистрирован в мессенджере
Я набираю ее, и неживой голос равнодушно сообщает:
— Номер не существует.
— Да какого хрена…
Набираю еще раз, но результат тот же.
Алексы нет, словно и никогда не было.
В срочном порядке звоню Стефу. Выслушав мой сбивчивый, переполненный матерными эпитетами рассказ, он выносит неутешительный вердикт:
— Плохо.
— Я знаю, что плохо! Делать-то что?!
— Тебе? Ничего. Можешь, поискать адвоката по разводам.
— Если это шутка, то дебильная.
— Никаких шуток. Готовься. Напоследок должно рвануть.
Меня бомбит с его слов
— Степ, прошу тебя. Найди ее, их… я должен во всем разобраться
— Работаем, — коротко отвечает он, снова опуская с небес на землю, — ты же понимаешь, что такие дела быстро не решаются.
— Понимаю.
Быстро только глупости совершаются, а вот расплата всегда мучительно медленная.
— Все, не дергайся. Будь на связи. Про адвоката я не шутил.
Черт. Черт. Черт!
Хочется куда-то бежать, что-то делать, но со всех сторон глухая стена, о которую я бьюсь, рискуя сломать шею
Это не может быть конец. Я не хочу конца!
Меня крутит, вертит, ломает. Но совсем хреново становится, когда секретарша сообщает, что ко мне пришла жена,
Сердце проваливается в пятки, когда вижу Таську на пороге. У нее под подмышкой тоненькая серая папка, а в глазах… в глазах застыло выражение, от которого мороз по коже.
— Тась, — я поднимаюсь из-за стола и натянуто улыбаюсь, — ты не предупреждала, что придешь.
Она морщится, словно мой голос ей неприятен и монотонно произносит:
— Не переживай, Кирсанов. Я надолго тебя не задержу, — подходит ближе, смотрит в упор, не моргая, — ответь мне на один вопрос. Чем ты занимался вчера днем?
Глава 17
Таисия
Маринкин звонок застает меня в кафе. Я уныло кручу ложечкой по бортикам кружки, уродуя рисунок, который сделал на пене молоденький смазливый бариста.
— Да, Марин, — с тихим вздохом отвечаю на входящий от подруги.
— Привет, дорогая. Как жизнь?
Ее голос напряжен и звенит, наполняя дурными предчувствиями. У меня в голове тоже звенит, а что происходит с бедным сердечком и вовсе словами не передать. Оно просто в хлам, в лохмотья.
Оно не готово. Не хочет.
— Да вроде неплохо, — лукавлю, пытаясь обмануть саму себя, — а у тебя? Давно не виделись…
Молчит.
Я только слышу напряженно отрывистое дыхание
— Марин? Все в порядке? — спрашиваю осевшим голосом.
— Нет!
Я вздрагиваю от резкого оклика и роняю ложку на стол. Она громко звякает по
