Моя боль = моя любовь - Кристина Миляева
— Всё с ней хорошо, — ещё раз сказал тот.
— Роза, — тут же встрепенулся я. — С ней что?
— Мелкая которая? — вскинул тот бровь. — Кататься готовится и судя по лицу, Разина ей что-то такое сказала, что та теперь рвать и метать готова.
— Слава богу, второй травмы она бы уже не вынесла, — я медленно сполз по дивану и ещё отпил из бокала. — Дрянь, но помогает. Надо пойти написать Кириллу, чтобы он там на льду не убился из-за Розы.
— Иди, — благосклонно кивнула мать.
— Что за возмутительное поведение? — заверещала гостья.
— Любовь, — в один голос рассмеялись родители у меня за спиной.
Глава 22
Крылья демона
Ирина
Отчаяние, страх и отчаяние накрывали с головой. Разина и девочки смотрели с таким отчаянием, что становилось ещё хуже. То белеющая, то алеющая Роза добавляла мне головной боли, и я не могла никак принять своё новое положение. Гипс красноречиво говорил о том, что это финал… Такой несуразный, нелепый и идиотский! Злость и бессильная злоба поднимались из груди. Из меня словно всю жизнь выкачали, высосали досуха и не дали шанса оправиться. Хотелось выть раненым зверем. От всех этих вопросов становилось тошно.
Но ещё хуже было от осознания того, что моей мечты больше не существует. Одна реабилитация займёт почти год… А это десятки пропущенных соревнований, сотни часов безделья. Разина сразу сказала, как увидела заключение врачей, что мне только в тренера осталось. Это злило и вскипало в груди ядовитой лавой. Но даже такие яркие эмоции не могли пробиться через толстую корку застывшего в душе льда. Словно место моей силы и свободы, теперь острыми иглами торчало у меня в груди.
Москва встречала ветром и мелким моросящим дождиком. В груди безумно ухало сердце и билось о костяную клетку рёбер, которая не давала мне и шанса расслабиться. Казалось, сделай вдох поглубже, и весь мир прекратит своё жалкое существование. И вроде бы в этом не было ничего такого. Травмы случались у всех… Но, когда они вот так ломают и рушат твою жизнь… Хочется реально больше никогда не открывать глаз и не видеть этого безумия. Жизнь слишком несправедлива, чтобы верить в беззаботные сказки наяву.
Аэропорт шумел и едва не трещал от набившихся в него людей. Репортёры, фанаты, просто родители. Все они приехали ночью, чтобы поддержать и не дать спортсменам дух перевести, накидываясь подобно стае голодных пираний. От их жалостливых взглядов становилось совсем тошно. Хотелось наорать на всех, послать в пешее эротическое и не видеть своими глазами, как многие с надеждой смотрели на тех, кто гордо шёл с медалями. Меня никогда не трогала такая популярность, а сейчас буквально душу из меня вытрясала и бесила по страшной силе.
Помотав головой из стороны в сторону, а самой дальней части зоны встреч заметила одинокую фигурку. Сгорбленную и поникшую. Букет полевых ромашек. Где только умудрился найти в столь дождливую весну. Я махнула девочкам на прощание и быстро шмыгнула в ту сторону, которая сейчас выглядела ещё смурнее меня. Это моё право беситься и злиться, но, казалось, Лёша всю непогоду мира забрал в свои объятия и распугивал фанатов своей кислой миной. Я остановилась около него, едва доковыляв на своих трёх ногах, и постучала костылём по ботинку.
— Лёш, — негромко позвала я, прожигая того заинтересованным взглядом, пока на меня не обратили внимания.
— Мм, — задумчиво промычал герой моих невесёлых размышлений и, не удостоив вниманием, уткнулся обратно в телефон. — Что? Автографов и интервью не даю! Идите к чёрту!
— Неужели там что-то настолько увлекательное, что затмевает меня? — обиженно и наигранно легкомысленно тяну я. — Думала, ты меня у трапа самолёта заберёшь, а он тут даже слово ласкового ещё не сказал.
— Ира, ни в коем разе, — тут же оживился он и потянулся ко мне, чтобы обнять. — Как ты? С тобой всё хорошо? Хочешь, донесу до машины, если тебе больно наступать на ногу?
— Нет, — покачала я головой, оборачиваясь назад. — Не сейчас. Слишком много свидетелей и журналистов. Не хотелось бы попадаться им на глаза. За эти полдня меня и так достало смотреть на их тухлые рожи, которые сожалели мне в моём горе.
— Тогда что? — по-доброму усмехнулся мой парень, прекрасно понимая, что я имела в виду. — Мне стоит спасти свою прекрасную принцессу? Тебе не хочется лишнего внимания с их стороны? А значит, мы просто сбежим от них всех и пошлём к чёрту.
— Нет, просто… — я замялась, пытаясь правильно сформулировать свои мысли в голове, а Лёша тем временем перекинув цветы удобнее и, отлипнув от своего места, подошёл ближе.
— Давай поцелуемся? — выпалил тот, поджимая губы и ненавистным взглядом сверля журналистов. — Чёрт с ним, что они подумают, главное, чтобы ты была счастлива. Меня убивает, смотреть на такое твоё лицо.
— Чего? — это заставило меня отшатнуться и сделать шаг назад, а после ещё один, смотря на Лёшу с непониманием. — Ты с ума сошёл? Тут же сотни любопытных глаз.
— Нет, не бойся, — остановил он моё бегство. — Мы же прятались из-за того, что Разина бы не разрешила и посчитала это верхом наглости и идиотизма. Теперь же бояться нечего. А журналисты и общественное мнение могут идти к чёрту. Жене знаменитого хоккеиста надо переставать бояться бульварной прессы.
— Я не боюсь! — воскликнула я, но ещё немного отступила. — Просто дело не только во мне. Твой контракт… Роза рассказывала, что пока вы в команде до двадцати пяти вам нельзя заводить семью. И если станет известно о нас… То теперь сильнее всего пострадаешь именно ты.
— Ладно, слушай, забудь, хорошо? — выдохнул тот. — Я просто пойду, пока не сделал хуже. Цветы тебе, надеюсь, с реабилитацией будет всё хорошо. Я понял… То фото… Зря я надеялся, глупый идиот.
Удалялся он восвояси оперативно, всучив мне букет и обходя стороной журналистов, и лишь взгляд, брошенный напоследок, заставил сердце предательски дёрнуться в груди. Фото… Мысль неторопливо ворочалась в голове и никак не давала покоя. Что за чёртово фото? Я не избегала общения с прессой, что крайне удивляло многих, но и фотографировать себя не позволяла. Вела себя
