Вера Колочкова - Кабы я была царица...
– Нет, точно убогая, – глядя на нее удивленно, пожал плечами парень. – Ладно, иди давай, а то замерзнешь. Вон сеструха твоя уже беспокоится, руками машет… Такая же, как и ты, видно. Не в себе немного. Счастливого пути. Связался я с вами, только настроение испортили…
Сердито хлопнув дверкой, он уселся на свое водительское место, рывком рванул машину с места. Соня помахала ему вслед, подняла с асфальта тяжелые Викины сумки, быстро пошла к дверям аэропорта, которые разъехались перед ней стеклянно, гостеприимно и вежливо. Из-за газетного киоска тут же выскочила Вика, схватила ее за рукав, потащила куда-то в сторону:
– Соня, Соня, скорей… Я уже тут присмотрела, где мы можем спрятаться…
Потом, уже в самолете, когда Вика, немного расслабившись, рассказала ей обо всех своих замужних злоключениях, Соне и самой стало стыдно за свою обиду там, в машине. Она даже ничего сказать ей не могла. Просто пялилась удивленно да по плечу гладила.
– Понимаешь, Соньк… Он сразу будто изломал меня всю. Вынул душу и по стене размазал, как вонючего клопа. Поначалу мне просто стыдно было, а потом, потом… Я даже не знаю, как теперь жить буду после всего этого! Я и полюбить-то теперь больше никого не смогу по-настоящему…
– Ну что ты, Вика… Ты полюбишь, обязательно полюбишь! Все уже позади, Вика… Успокойся…
Сашенька мирно проспал на руках у Сони всю дорогу. И в машине спал, пока они из аэропорта домой ехали. Вика разглядывала в окно родной город, то улыбалась, то вздрагивала озабоченно, по привычке оглядываясь. Даже когда открыла дверь Сониного подъезда, бдительно посмотрела по сторонам.
– Ой, погоди, Вик, я к соседке заскочу! Я ж у нее ключи оставила, когда уезжала! – передала ей на руки Сашеньку Соня. – Погоди, я сейчас…
Вера Константиновна, открывшая ей дверь, сначала поздоровалась радостно, а потом развела руками:
– Ой, Сонечка… А ключи Томочка еще вчера вечером забрала…
– Да? А где она? Дома?
– Нет. Нету ее. Она поздно придет. У нее дома неприятности какие-то. И вообще, она странная была. Заплаканная вся и с синяком под глазом. Я спросила ее, в чем дело, а она только рукой махнула…
– С синяком?! Томка – и с синяком? – удивленно переглянулись сестры.
– Ну да. Огромный такой синяк, и весь глаз заплыл. Ой, да вы с ребеночком… Да вы проходите, Сонечка! Не ждать же вам ее в подъезде до вечера! Проходите, я как раз и пирог в печь приставила… Есть хотите с дороги? А ребеночка вон там можно уложить, в моей комнате. Славик! – громко прокричала она в глубину квартиры. – Славик, помоги девочкам раздеться! Да оторвись ты от своего компьютера, ради бога! Будь ты человеком, в конце концов!
Быстро умывшись с дороги и покормив Сашеньку, Вика отправилась с ним в комнату Веры Константиновны – спать укладывать. Соня помогала доброй хозяйке на кухне – вместе они достали даже на вид уже вкусный пирог из духовки, заварили чай, расселись за столом в ожидании.
– Ну, чего она так долго… – привстала из-за стола Соня. – Пойду позову…
– И Славика тоже нет… – сердито подключилась к ней Вера Константиновна. – Вот что мне с ним за наказание, а? Опять, наверное, за свой компьютер уселся…
Однако Славика, как ни странно, за компьютером не обнаружилось. Осторожно открыв дверь в свою комнату, Вера Константиновна вдруг тут же высунулась обратно и, сделав Соне большие глаза, поманила ее тихонько к себе.
– Сонечка, ты посмотри… – прошептала она на коротком выдохе и осторожно прижала ко рту ладонь. – Нет, ты только посмотри, что делается, Сонечка…
Соня осторожно заглянула в приоткрытую дверь. Ничего, конечно, особенного, чтоб из ряда вон, она там не увидела. Ну, спит себе малый ребенок поперек широкой тахты, раскинув пухлые ручки. Ну, сидит, склонившись над ним, его мать, смотрит на свое дитя нежно. Обычная картинка. А с другой стороны от спящего ребеночка Славик сидит. И тоже смотрит на него удивленно и нежно. Вот он поднимает голову и на сестру ее так же смотрит. То есть так же удивленно и нежно. И она поднимает на него глаза – испуганные, вопрошающие. Очень выразительные, однако, у ее сестры оказались глаза! Надо же, а она раньше этого и не замечала… Если приглядеться хорошенько, то все можно в них обнаружить. И даже мировая виртуальная паутина там может запросто поместиться, наверное, вместе с маленькими зелеными вислоухими человечками…
– Ой, свят, свят, свят, ой, помоги мне, Господи… – тихо шелестел у Сони за спиной радостный шепот Веры Константиновны. Краем глаза Соня увидела, как она осенила себя торопливо крестным знамением: – Отче наш, иже еси на небесех, помоги моему сыночку… Пойдем, Сонечка, не будем им мешать… А то спугнем еще…
Тихо, на цыпочках, они вернулись на кухню, посмотрели друг на друга заговорщицки и понимающе. Соня открыла было рот, чтоб что-то сказать, но Вера Константиновна замахала на нее руками отчаянно:
– И не говори мне, и не говори ничего такого, Сонечка! И слышать не хочу! Ну и пусть она будет с ребеночком! Это и хорошо даже, что с ребеночком! Я в силах еще, я помогу его вырастить!
– Да что вы, Вера Константиновна, я ничего такого и не говорю… Пусть себе… – тихо рассмеялась Соня. – Я только рада буду…
– Нет, ты видела, как он на нее посмотрел? Ты видела?
– Да видела, видела… Давайте лучше чай пить, не будем их ждать. Мне есть просто ужасно хочется! Я уже вторые сутки голодом живу…
От чая и пирога она совсем разомлела. Как там у Чехова, дай бог памяти? Бедная Каштанка совсем опьянела от еды? Теперь бы еще Томочку с ключами дождаться да спать залечь.
Вскоре на кухню пришли и Вика со Славиком. Соня исподтишка, но внимательно вгляделась в их лица, и показалось ей даже, что она разглядела в них некие счастливые изменения. Вот уголки Викиных губ подрагивают едва заметно, будто ей очень хочется взять и рассмеяться просто так, без видимой причины. Вот Славик случайно задел ее руку и покраснел отчаянно. Как в песне поется – удушливой волной. Как хорошо, здорово как. Даже зависть берет. Как быстро все это у Вики получилось, однако! И хорошо, что быстро. Иначе застряла бы там, в своем горе-отчаянии. Как она, Соня, застряла меж зеленым и желтым. Оно хоть и не совсем горе-отчаяние, это зелено-желтое состояние, но тоже – ничего хорошего… Как жизнь показывает, в нем вот так уголками губ и не задрожишь, а слезную истерику выдать – это вам пожалуйста. И вместо «удушливой волны» получишь одну лишь маленькую бумажку с телефонами, по которым даже и позвонить просто так нельзя…
Вздохнув, она озабоченно поднялась с места, стала искать глазами свою сумку. Надо же записку Томочке написать, что они здесь, у соседей временно обосновались, да в дверях оставить. Не ночевать же им у Веры Константиновны, в самом деле? С этими двоими, у которых чувство про изошло-нагрянуло, и так все понятно, им теперь все равно, похоже. Уже и смотрят друг на друга, не отрываясь и не стесняясь присутствия за столом посторонних. И Вера Константиновна сжалась вся в комочек и даже дышать боится, чтоб от сыночка счастья не отпугнуть. Только Соня одна, похоже, лишняя на этом празднике жизни. Ей бы домой, то есть в квартиру Анны Илларионовны…
