Вера Колочкова - Кабы я была царица...
– Нет. Не осуждаю.
– Ну, так посмеиваешься изнутри, наверное… Вы молодые, вам все кругом смешным кажется.
– Нет. И не посмеиваюсь. С чего вы взяли?
– Так ты помалкиваешь, не говоришь ничего. Я тебе все как есть рассказала, а ты молчишь, как партизан. Вот я и подумала…
– Да я как-то… не умею много разговаривать, – будто извиняясь, пожал Иван могучими плечами. – Да и внешность моя не особо к разговорам располагает. Не умею эмоций выдавать, которые задушевной беседе соответствуют. Разучился. Лицевые мышцы были парализованы после ранения, так что у меня теперь со всем этим хозяйством, с общением то есть, большая напряженка. Вот и помалкиваю чаще, чтоб людей не смущать…
– Так ты воевал, значит?
– Да, было дело.
– Надо же. А такой вроде молодой… Слушай, а когда ты с Сонюшкой-то успел познакомиться?
Вроде и времени совсем ничего прошло, как она от меня съехала…
– Я думаю, она вам эту историю сама расскажет. У нее это лучше получится.
– Хорошо. Я потом у нее спрошу… Нет, это ж надо, как она без меня тут шустро все провернула! И кавалера себе нашла, и за Викой в такую даль сгоняла… Вот тебе и нелюдимка! На пользу ей, значит, пошла самостоятельная жизнь. Кто бы мог подумать. Даже в голове не укладывается. У Сонюшки – и вдруг кавалер… Она, бывало, и за день ни с кем живого слова не скажет, все дичится. Придет с работы, книжку в руки возьмет и шасть к себе за шкаф! С детства нелюдимая растет, прямо беда с ней. А иногда бывает, так в себе замкнется, что вроде как на дурочку похожа становится. Тряхнешь ее хорошенько, потом в глаза глянешь, а они будто пустые совсем…
– Куда дальше ехать? – вклинился нетерпеливо в Тамарин монолог Иван. Показалось ей даже, немного сердито вклинился.
– Ой, да мы почти уже приехали! – глянула она в окно. – Теперь вот сюда, прямо, а потом во двор, там арка есть… А потом сразу налево завернешь…
– Хм… Странно… – выруливая под темную арку, тихо проговорил Иван. – У меня такое чувство, будто я здесь уже был когда-то… И через арку эту проходил…
– А что, может, и был, – равнодушно отмахнулась Тамара. – Может, когда подвозил кого?
– Нет. Никого я не подвозил.
– Значит, показалось. Вон туда выруливай, к крайнему подъезду. Видишь, где беседка стоит?
Припарковав машину около старого ясеня, раскинувшего ветви над такой же старой, почерневшей от времени круглой развалюхой беседкой, Иван вышел, огляделся, снова пожал плечами, пробурчал себе под нос растерянно:
– Нет, точно я здесь был… Только когда? Не помню…
– Слушай, он того… психованный совсем, Коля-то. Ты с ним там поосторожнее будь! – испуганно предупредила Тамара, открывая дверь подъезда. – А то шарахнет в тебя с ходу чем-нибудь острым, потом меня еще и засудят…
– Ладно, разберемся. На каком этаже вы живете?
– На третьем… Да вот, уже и пришли. Я здесь постою, ладно? – остановилась Тамара на площадке между вторым и третьим этажом. – Чего-то боязно мне… Вон моя дверь, черным дерматином обшитая, видишь? Только ты это… шуму не наводи, ладно? А то соседи услышат. Неудобно мне перед соседями-то… Они посплетничать любят, и без того разговоров не оберешься. Сами живут по-всякому, а уж как у других что случается…
Иван в историю соседской жизни вникать уже не стал. Поднявшись на лестничную площадку, решительно упер палец в кнопку звонка, наклонившись к двери, прислушался, потом позвонил еще раз. Через какое-то время черная дерматиновая дверь приоткрылась, Колина лохматая голова высунулась на секунду и тут же попыталась исчезнуть. Но не успела, видимо. Рванув на себя дверь, Иван мощным толчком грудной клетки вернул Колю вместе с головой обратно в квартиру, потом аккуратно прикрыл ее за собой. Тамара охнула, услышав сухой щелчок замка, замерла в нервном чутком ожидании. Потом, осмелившись, тихо поднялась по ступенькам, прислушалась…
За дверью было тихо. То есть абсолютно тихо. Несколько минут всего. Потом она снова открылась, явив ей бледно-одутловатое и будто даже протрезвевшее Колино лицо. Выпученные глаза в коротких рыжих ресничках пялились мутновато в пространство, моргали часто и так испуганно, будто за порогом квартиры была не обыкновенная лестничная площадка, покрытая истертою метлахской плиткой, а глубокая черная пропасть с каменным холодным дном. Потом глаза его остановились на Тамаре, мелькнуло в них на миг осмысленное выражение, похожее на радостную спасительную надежду, и тут же исчезло. Стоящий за спиной Коли Иван подтолкнул его легонько и нежно, проговорил тихо:
– Ну, чего ты застрял? Тебе еще раз повторить, что нужно делать?
Коля мелко затряс головой, давая таким образом понять, что нет, мол, повторять мне ничего не нужно, вышагнул неуверенно за порог, пытаясь держать зыбкое равновесие. Однако не удержал, и тут же повело его в сторону – прямо на Тамару. Она шарахнулась испуганно, но завалиться на нее Коля не успел. Иван вовремя подхватил его за шиворот, приподнял, встряхнул немного, пытаясь придать ему прежнее вертикальное положение, потом проговорил с досадой:
– Ну, что же ты… Надо прямо идти. Мы ж договорились. Видишь, вон там лестница? Иди туда, Коля. И не падай.
– Ага, ага… – мелко затряс головой в его руках Коля, пытаясь достать ногами до земли.
Иван отпустил его, еще раз встряхнул за плечи, подтолкнул к лестнице. Сделав несколько неуверенных, но вполне уже самостоятельных шагов в заданном направлении, Коля снова развернулся к Тамаре, развел руки в стороны и, смешно вытянув губы трубочкой, промычал что-то совсем уж грустное, будто пожаловался ей так. Потом икнул и, нащупав ногой первую ступеньку, начал слепо шарить дрожащей рукой по перилам, ища опоры.
– Осторожно, Коля, – почти заботливо проговорил ему в спину Иван. – Не упади тут. Соседи будут недовольны. Ты меня хорошо понял, да? Ни этого дома, ни этой женщины в твоей жизни никогда не было. Правильно?
– Не… не было… женщины… – икнув и оглянувшись на Ивана испуганно, вполне осмысленно проговорил Коля. – Никогда…
– Ой, пиджак! Он же в пиджаке был! – словно опомнившись от грустного зрелища, метнулась в квартиру Тамара. Пиджак сразу бросился ей в глаза – висел торжественно на плечиках в прихожей. Сама она туда его и повесила три дня назад.
Вернувшись на площадку, она сунула пиджак в руки Ивану, и тот, догнав Колю, старательно пристроил его ему на плечи. Последнее, что увидела Тамара, – яркий след от утюга на спине своего незадавшегося кавалера. Вскоре всхлипнула, с трудом открываясь под Колиными слабыми похмельными руками, входная железная дверь.
– Ну, вот и все. Путь к жилищу свободен, хозяюшка. Заходите, не бойтесь. Неприятности ваши на этом закончились, – весело обратился к Тамаре Иван.
