Моя чужая жизнь - Кира Фарди
Кирилл взял полотенце из рук Марии Владимировны и набросил его на голову Лики, она благодарно подняла на него глаза. Он прошел в гардеробную и огляделся: на первый взгляд, вещи все были на месте.
– Рассказывай, что ты забыла в этой комнате.
– Зашла сюда случайно, будто ноги принесли, – тихо ответила она. –
– Ноги ее принесли! – хмыкнула Мария Владимировна и привычным движением одернула форменный черный пиджак. – Все вы, воровки, так говорите. Что хотела украсть?
– Простите, но я не воровка! – вскинулась Лика. – Можете меня осмотреть, если не верите.
Она сердито раскрыла свою сумочку и высыпала ее содержимое на кровать, потом бросила сверху полотенце и стала стаскивать футболку. Следом полетели и джинсы. Кирилл не успел опомниться, как девушка стояла перед ним в бюстгальтере и трусиках и с вызовом смотрела прямо ему в глаза. Он вдруг увидел, что в ее взгляде нет страха. Зато много ярости и обиды.
– Закройся, бесстыдница! – опомнилась домработница. – Ты совсем совесть потеряла?
Она бросилась к кровати, схватила полотенце и накинула девушке на плечи. Кирилл стоял, будто парализованный. Чувство вины за причиненную Лике боль, сжигало его изнутри. Он вообще не понимал себя и свои эмоции. Как говорила домработница, надо было вызвать полицию или, на крайний случай охрану, а он медлил в нерешительности. Кирилл встряхнул головой, прогоняя наваждение.
– Иди, оденься, – он показал рукой на гардеробную. – И футболку поменяй.
– Там нет футболок, – тихо сказала Лика.
– Откуда ты знаешь? – Мария Владимировна сделала круглые глаза. – Ты уже была в этой комнате?
– Не помню. Но все мне кажется знакомым. Вот в этом ящике должны лежать лекарства, – девушка сделала паузу, – я так думаю.
Лика, придерживая полотенце за края, подошла к прикроватной тумбочке и открыла ее – пусто.
– Ой, я ошиблась! – в глазах девушки мелькнуло радостное удивление. – Значит, я точно здесь никогда не была. Понимаете! – Лика переводила взгляд с Кирилла на домработницу. – А я думала, что схожу с ума.
Кирилл с Марией Владимировной переглянулись. Домработница лихорадочно перекрестилась. Она подошла к девушке и осторожно коснулась ее пальцем. Ничего не произошло. Тогда женщина подтолкнула Лику к гардеробной и сама пошла с ней.
О чем они там разговаривали, Кирилл не слышал, но внезапно наступившая тишина смущала его. Он боялся даже взглянуть на супружескую кровать, на вещи Вероники, лежавшие повсюду. Он подошел к большому зеркалу, которое выбирала сама его красавица жена.
– Дорогой, – возбужденно говорила она ему по телефону, – я нашла идеальное зеркало. Оно изготовлено методом Флоат.
– О боже! Вероника. Я сейчас так занят! – он тогда небрежно отнесся к восторгу жены, так как буквально через минуту ждал важного гостя, с которым планировал заключить деловой контракт. – Какой еще Флоат?
– Это метод изготовления зеркал, – не отступала Вероника. – Раскаленную стекломассу выливают на раскаленный металл, и охлаждаются оба материала вместе.
– Разве так важно, как изготовлено зеркало? – гость уже вошел в его кабинет в торговом центре и здоровался с ним за руку. Кирилл чуть ли не подпрыгивал от нетерпения, но бросить трубку на полуслове не мог.
– Конечно! Так достигается идеальная ровность поверхности и прозрачность стекла.
– Хорошо. Я согласен. Покупай свое чудо-зеркало.
Когда он вернулся домой в тот день, Вероника уже с гордостью показывала на свое приобретение. Она меняла наряды и с восторгом крутилась перед зеркалом, а он не мог налюбоваться ею.
Почему он вдруг именно сейчас вспомнил об этом разговоре, Кирилл не понимал. Он вообще чувствовал себя неуютно в их с Вероникой спальне. Без жены из этой комнаты ушла жизнь, как вытекала она по каплям и из самого Кирилла.
Дверь гардеробной отрылась и показалась Лика. Действительно, в одежде Вероники футболок не водилось. На девушке по-прежнему плотно сидели голубые летние джинсы, как Кирилл предполагал, с блошиного районного рынка, и роскошная белая блузка его жены, которая была слишком длинной для невысокой Лики. Именно поэтому спереди девушка завязала края узлом, а сзади оставила ткань лежать свободно.
– Можно я причешусь? – робко спросила она Кирилла.
Тот молча показал ей рукой на зеркало. Лика достала из своей сумочки расческу и подошла к зеркалу. Кирилл наблюдал за ней издалека. Он посмотрел на отражение девушки в стекле и оторопел: что-то вдруг случилось с его зрением. Кирилл помотал головой и снова поднял глаза: на него, улыбаясь, глядела Вероника.
Глава 20
Ситуация, в которую попала Лика, оказавшись в этом доме, была странной. Мало того, она просто кожей чувствовала, как все относятся к ней с подозрением, будто она воровка или бандитка с большой дороги. Мария Владимировна вообще глаз не сводила Даже следила за тем, как она переодевается, и блузку сунула ей самую простенькую.
Лика подошла к кровати, куда несколько минут назад высыпала содержимое сумочки, нашла расческу и приблизилась к зеркалу. Мокрые волосы по-прежнему торчали в разные стороны. Она не успела поднять руку, как сзади налетел Кирилл Андреевич, до этой минуты молча наблюдавший за ней. Лика отпрянула в сторону. Хозяин уставился в зеркало, потом медленно повернулся и посмотрел куда-то за спину девушки.
Она тоже осторожно перевела взгляд: на противоположной стене висел профессионально сделанный портрет прекрасной женщины, настоящей модели. Художник создал романтический, летящий образ. Невероятно привлекательное лицо было идеальных пропорций. Синие глаза, обрамленные черными ресницами и подчеркнутые широкими темными стрелками, казались огромными. От их уголков лучиками разбегались едва видимые морщинки. Чувственные губы, нарочито небрежно тронутые розовой помадой, так и просили поцелуя. Ветер разметал светлые волосы, а одна прядка игриво лежала поверх рта и приковывала к себе взгляды зрителей.
Женщина с портрета была настолько живой, что Лике показалось, что она вот-вот спустится на ковер. Она счастливо улыбалась, будто говорила: «Люди, полюбуйтесь на меня. Я красавица, правда?» Девушка потрясенно смотрела на портрет. Только сейчас она по-настоящему разглядела Веронику Сергеевну. «Куда мне до этой богини!» – мелькнула обреченная мысль.
Хозяин подошел к картине. Он стоял молча, но
