Право любить тебя - Екатерина Аверина
Открываются двери самой первой тачки, из нее с одной стороны с поднятыми руками выходит водитель, с другой на землю падает боец, закатывается под дно машины и стреляет по ногам ближайшим парням. Водителя кладут на землю, по второму открывают огонь. Возле последней тачки история повторяется, но телу не дают уползти под машину. На что надеялся дебила кусок? Два выстрела. Один попадает в ногу, второй в висок.
— Минус три, один живой.
Бойцы открывают машины, вытаскивают оттуда людей Гаджиева, стройным рядком укладывают на асфальт.
Среднюю тачку не трогают. Это мой враг. Я буду разбираться с ним сам.
— Алихан, сопротивляться бесполезно. Выходи, — обращаюсь к нему, не спеша лезть на рожон. Он может выкинуть все что угодно, а там гражданские. Девочка и ребенок. Я не готов рисковать. — Гаджиев, мы взяли твоих людей и даже почти все живы. Выходи! Уйти от меня еще раз не выйдет. Ты свою свободу на бабу променял, — бью по больному. — Лабораторий у тебя больше нет. — Мои докладывают, что захват проходит успешно. — Оружейные склады тоже под моим контролем. Твой мир рухнул, Алихан. Я его разрушил!
Задняя дверь его тачки открывается. Он выходит и тащит за собой Олененка. Ставит девочку перед собой, прижимает спиной к себе.
— Ты же любишь ее, — усмехаюсь. — И вывел под пули?
— Я нас обоих оберегаю сейчас, Виктор. Ты ведь не будешь в нее стрелять. Ты ведь не такой, как я, и гордишься этим, — в ответ усмехается Гаджиев.
— Не по-мужски это, Алихан, девчонкой прикрываться. Я, конечно, знал, что ты мразь, но не думал, что настолько.
— Отпусти нас, Виктор, и все останутся живы. И моя любимая женщина, и твоя.
Внутри все холодеет. Смотрю на Еремеева. Он без слов понимает и пытается связаться с постом в клинике Элины. Там сегодня усиление. Я ставил. Какого хрена?!
— Ну?! — рычу на капитана.
Отрицательно качает головой.
— Я тоже умею играть на слабостях, Виктор. Прикажи своим не махать стволами, я тебе кино покажу.
— Не стрелять! — отдаю приказ.
Голос просаживается. Меня начинает колотить от адреналина. Только сделай с ней что-нибудь, сука. Я тебя на куски разорву голыми руками!
Гаджиев делает дозвон, разворачивает ко мне экран своего мобильника. Я нахожусь достаточно близко к нему, чтобы разглядеть знакомую палату интенсивной терапии, свою бледную Эльку со стволом у виска. По ее щечкам текут слезы, а приборы сходят с ума от показаний. Камера перескакивает в угол, где с разбитым лицом лежит связанный Равиль. Два трупа моих парней у входа в палату. Кровь на полу…
Во мне просыпается зверь. Страшный, плохо контролируемый. Зубы сжимаются до колючей крошки на языке.
— У кого больше шансов выжить, м? — усмехается Гаджиев. — У моей Лайлы или твоей Элины? Ты решил взять меня на моей слабости, а я снова обыграл тебя и взял на твоей, майор Завьянов. Мы можем сейчас все закончить. Мои люди отпустят детей Садыкова, а ты отпустишь нас. Я уже стар, чтобы вести такой беспокойный бизнес. Мы просто уедем с женой и сыном.
Сердце колотится в горле. Я все еще смотрю на экран его телефона. Блядь!!! Какая же она бледная… Белая просто, как первый снег.
Думай, Завьянов! Думай!
Никто не говорил, что с Гаджиевым будет легко. Ты же не думал, что он так просто тебе сдастся? Нет, конечно! Соображай, блядь! Пять секунд у тебя! Время пошло!
Раз…
Закрываю глаза. Делаю один глубокий вдох, задерживаю дыхание, абстрагируясь от всего.
Надо все закончить сейчас.
Два…
Открываю глаза. Мой ствол направлен четко в голову Алихана. Никто не вмешивается.
Война не бывает без жертв…
Три…
Передергиваю затвор.
Четыре…
Еще один вдох. Пуля пролетит выше головы Лайлы. Только бы не дернулась от резкого звука.
Пять…
Еще один вдох.
Палец уже дергается на курке. В руках Лайлы сверкает непонятно откуда взявшийся нож. Она шевелит губами: «Спаси сына» и пробивает свою грудь лезвием.
Стреляю, быстро корректируя направление пули. Она вылетает из ствола и попадает Алихану в голову чуть выше переносицы. По его роже течет кровь, глаза стекленеют, и два тела падают на землю.
— Взять остальных! В машине ребенок! — рычу своим.
Несусь к Олененку.
Что же ты сделала, глупая?! Ты себя решила в жертву принести, Эльку мою спасла, выбор за всех сделала. Идиотка! Я бы попал! Я бы попал в него, дура!
Падаю на колени, прикладываю палец, прощупывая пульс. Живая. На футболке расползлось алое мокрое пятно. Смотрю, куда попала.
Может довезем еще…
Вот поэтому нельзя смешивать работу и личное. Потому что все становится личным! Отношение меняется. Это опасно… В моей работе не может быть личного, но Элька — мое все, я не мог иначе. Я бы не отдал ее Алихану. Все это все равно бы случилось.
— В машину ее, осторожно.
Но тут уже и без меня знают. Медики
