Мария Воронова - Апельсиновый сок
– А я думала, наоборот. Чем меньше мозгов, тем выше половая активность.
– Это верно для врожденных дефектов психики. Но я говорю не о либидо, а о способности зачать ребенка. Это разные вещи.
– Кстати, еще неизвестно, почему я не беременела, – заявила Вероника, почему-то приняв последнюю фразу на свой счет. – Может, это у тебя проблемы, мы ведь не проверялись.
– Спасибо, я учту твое замечание. Ты звонишь, чтобы получить от меня научную справку или чтобы выяснить, почему мы не завели ребенка?
– Извини. Но неужели у человека может поехать крыша даже через двадцать пять лет после травмы?
– Даже через пятьдесят.
– Ну тогда это будет обычным старческим маразмом… Скажи, а возраст в момент травмы имеет значение?
– Разумеется. Чем моложе человек, тем меньше риск отдаленных последствий. Но это правило справедливо для любых частей нашего организма.
– А если он получил травму в восемнадцать лет?
– Я так понял, что тебя интересует не проблема в целом, а какой-то конкретный человек. В таком случае ты можешь сказать мне его возраст, точный диагноз, чем его лечили, но, наверное, я все равно отвечу, что внезапное помешательство не исключается.
– А я надеялась, вдруг ты скажешь, что если человек за двадцать пять лет не свихнулся, то дальше может жить спокойно…
– Извини, если разочаровал.
Значит, Громов не врал. Вероника думала, что ей станет легче, если она убедится в том, что их браку действительно препятствуют серьезные обстоятельства, но легче не стало. Зато стало мучительно жалко Громова.
Она с отвращением допила бутылку и легла в постель. К счастью, заснуть удалось сразу.
* * *Давненько она уже так не горевала. Привычные в последние годы злая скука и зависть сменились острой тоской. По молчаливому соглашению они с Громовым избегали друг друга, но она все равно никак не могла сосредоточиться на работе. Утром она проходила мимо секретарши, не поворачивая головы, чтобы та не увидела отчаяния в ее глазах. Она не вызывала сотрудников для бесед, не ходила с обходами, опасаясь, что в самый ответственный момент упадет на пол и безобразно завоет на глазах у всей больницы.
Вероника тупо копалась в бумагах, не понимая, что там написано. Потом приказывала секретарше никого не пускать и начинала раскладывать на компьютере пасьянсы. Она понимала, что если в ближайшее время ей не удастся взять себя в руки, придется писать заявление об уходе.
«Все могло быть иначе! – подло нашептывал ей внутренний голос. – Сейчас ты готовилась бы к свадьбе и летала как на крыльях. Вы как школьники скрывали бы свои отношения, встречаясь после работы в условленных местах…
Ты просто очень маленького роста, Вероника. Есть люди высокие, им достаточно руку протянуть, чтобы сорвать плод с дерева удачи, а ты стоишь под деревом, подпрыгиваешь, но никак не можешь дотянуться. Падаешь, больно ушибаешься, но снова прыгаешь и разбиваешься в кровь».
…А чем занять вечера? Не будешь же каждый день ходить в гости! Ее семейные приятельницы жаловались, что у них нет ни секунды свободного времени, а ей было некуда его девать.
Чтение не занимало ее, всю классику она уже перечитала, а в современных романах раздражал неизбежный счастливый конец. «Вас бы носом ткнуть в реальную жизнь, – думала она о героинях, – тогда бы вы узнали и про брюнетов с ярко-синими глазами, и про то, как «его губы опускались все ниже и ниже» (кстати, довольно смелое заявление с точки зрения анатомии)». Да, ее зависть зашла так далеко, что она жалела счастья даже для литературных героинь.
Готовясь к пожизненному одиночеству, Вероника купила себе огромный плоский телевизор, но во время первой же рекламной паузы чуть не разбила его. Везде были женщины. Молодые красавицы расчесывали блестящие пышные волосы, хлопали удлиненными ресницами и складывали бантиком сияющие губки. Они легко справлялись с месячными и в целом вели активный образ жизни. Дамы постарше были образцовыми домохозяйками, они с ласковой улыбкой склонялись над ангелоподобными детьми, потчуя их ядовитыми шоколадками или йогуртами. Они ждали с работы усталых мужей, чтобы накормить гидролизным бульоном, а при мысли о том, что рубашка мужа быстро теряет свежесть, на их лицах появлялась гримаса отчаяния. Самой большой трудностью в их жизни были пятна, а самым злободневным вопросом: «Может ли черное стать белым?» Телевизор был царством этих рекламных женщин. Все товары предназначались именно для них, мужчины появлялись в кадре только в роли бессловесных мужей или потребителей пива.
…В детстве Вероника читала все подряд. Однажды в «Новом мире» ей попалась повесть Виля Липатова, в которой одна из героинь жаловалась подруге: «Ты не представляешь, как иногда хочется выстирать мужские носки!» Юная Вероника долго хихикала над таким странным желанием, но фраза почему-то запомнилась. Да, тогда она смеялась, зато теперь… Ведь этой фразой писатель выразил всю суть страдания одиноких женщин!
Глава 11
Вероника сидела на работе за очередным пасьянсом, когда позвонила оперировавшая ее гинеколог из Надиной больницы и пригласила на беседу.
Предложив Веронике сесть, гинеколог сообщила, что гистология показала рак яичников.
– А… – сказала Вероника тупо, – я ожидала чего-то в этом роде.
– Вероника Васильевна, я просто поверить не могу! – сокрушалась врач. – Никаких макроскопических изменений, я даже сомневалась, брать ли биопсию, и вдруг такой ответ! Я сначала думала, что произошла ошибка, и консультировала стекла в другом стационаре, ваша сестра даже возила их на Песочную…
– Она что, знает? – ужаснулась Вероника. Это обстоятельство огорчило ее едва ли не больше, чем известие о болезни.
– Эта информация не могла пройти мимо нее, – виновато сказала гинеколог. – Я еще надеялась, вдруг стекла перепутали, но при нашей организации это практически исключено. В тот день ваша лапароскопия была единственной. Но, голубушка, рак – это не конец жизни. Я договорюсь на Песочной, у меня там хорошие знакомые. Пройдете курс лечения и будете жить как жили. Слава богу, мы захватили болезнь в самой начальной стадии, у вас нет ни отсевов по брюшине, ни лимфоузлов.
Врач еще долго утешала ее, а Вероника с нетерпением ждала, когда она наконец замолчит и можно будет уйти.
«Вот и все. Во всяком случае, одинокая старость больше не угрожает мне. Зачем только Бог создал меня женщиной, если не дал проявить своей женской сути? Так недолго мне удалось побыть любимой, я не испытала материнства, а теперь сама моя женская сущность наносит мне удар исподтишка. Она мстит мне за то, что я не дала ей проявиться…
