Елена Свиридова - Возвращение из ночи
И еще какое-то время они оба молчали. Потом Белов осторожно взял в ладони ее лицо, развернул к себе и спросил, глядя в глаза.
— Анна! Почему ты ушла от меня?!
Она прошептала, оправдываясь.
— Но... я не могла поступить иначе... У меня не было выхода! Неужели ты не понял?
— Я понял, — произнес Белов упавшим голосом. — Ты снова ушла в ночь... Ты вернулась к мужу.
— Да, потому что я все вспомнила! Я испугалась! За тебя, за себя, за всех! Ты ведь знаешь теперь, наверное, что это за человек!
Вся ее жизнь с Германом показалась Анне сейчас голым расчетом и откровенной корыстью. Все было ложью, лицемерием, компромиссом... Даже прежняя романтическая дружба с Ромкой была, с ее стороны, проявлением скрытого женского кокетства и желания самоутвердиться, удовлетворить свое женское и творческое честолюбие... И ей вдруг стало стыдно за все, что она делала прежде, за свой брак с Германом, за самою себя.
— Это... он привел тебя сюда? — Вдруг спросил Белов.
— Да... Джек рассказал тебе?
— Он ничего мне не рассказывал! — Резко ответил Белов. — Просто... я сам догадался. Не знаю, для чего твой муж это сделал, почему привел тебя именно к Джеку... Наверное, это все не случайно, и у него есть какой-то свой план, который пока не известен... Во всяком случае, мне.
— Ленечка, милый мой, я сама ничего не знаю! Только вчера я попала в эту больницу! Ты не представляешь, что было со мной, когда я увидела Джека! У меня вдруг появилась надежда! Я все ему вчера рассказала! Все! И ты тоже узнаешь все...
— Я не уверен, Анна, что хочу это знать... Ты вернулась к мужу, прожила с ним больше месяца... И если бы не странная случайность, я бы мог никогда тебя больше не увидеть... Почему ты вернулась к нему?
— Я же говорю, что испугалась! — закричала Анна. — Зачем ты мучаешь и меня и себя?!
— Господи, я сам не знаю, что говорю! — Белов обнял ее, спрятал лицо в мягких складках халатика на ее груди. — Прости меня, дурака! Наверное, пока тебя не было, я стал ревнивым сумасшедшим маньяком... Сейчас, когда я вижу тебя, то не могу поверить, что это ты, что мы снова вместе, рядом... Неужели мы опять расстанемся?
— Мы больше никогда не расстанемся! Никогда! — Анна взяла его за руку, подвела к постели. — Я всегда буду только твоей!
— А твой муж? — прошептал Белов. — Он ведь не отпустит тебя...
— Он не сможет больше меня удержать! Потому что я тебя, не его, а одного тебя выбрала!
— Нет, нас обоих выбрала судьба!
В это время раздался стук в дверь, они испуганно отпрянули друг от друга, и через секунду увидели в палате Джека, который держал в руках целую стопку приготовленных Беловым тестов.
— Юля! Ваш супруг желает вас видеть. Я попросил его подождать десять минут, чтобы не прерывать вашу беседу с психологом. Но он очень спешит. — Джек протянул Белову тесты. — Быстро за работу! Когда я приведу его сюда, ты вежливо поздороваешься и сразу исчезнешь!
— Понял, — мрачно произнес Белов, и в его взгляде снова появилось бесконечное страдание.
— Не вешай нос, все не так плохо, — улыбнулся Джек, выходя из палаты. — Жду тебя в кабинете. Потом поедем к Митьке.
Белов молча кивнул.
Когда в палате, в сопровождении Джека, появился Герман, Анна сидела за журнальным столом напротив Белова и что-то рисовала на листе бумаги простым карандашом. Джек взглянул на рисунок. Там был изображен странный, полуразрушенный дом с темными дверными проемами, расположенными по краям фасада. С боковой стороны дома, вдоль гладкой и мрачной стены без дверей и окон, шла винтовая лестница и обрывались в пустоте. Крыша нависала над домом и словно парила в воздухе, не касаясь его. За домом стояло высокое дерево, выглядывая из-за крыши. Крона дерева словно составляла вторую крышу дома и была направлена ветками вниз. Из единственного окна, размещенного в мансарде, выглядывало странное лицо, повернутое на бок, а протянутые руки сжимали тонкую прозрачную решетку на окне. У дома были свои собственные глаза, которыми он глядел в пространство, а впереди, перед фасадом застыла сгорбленная печальная фигура с опущенными вниз руками. У нее была голова прямоугольный формы, напоминающая форму дома. Дерево обвивало ветками здание, стараясь прикрыть его глаза-окна. Дом напоминал живое существо, он был и домом и человеком одновременно, и ветки-руки дерева сливались с его стенами, словно с человеческим телом. Кирпичный фундамент имел черные зияющие отверстия, через которые открывались тайные входы в подземелье. Сквозь стены просвечивали коридоры, уводящие в никуда. Дом, дерево и человек были едины. И только искаженное лицо в окне мансарды казалось отрешенным от всего остального мира.
— Это наш психолог, Леонид Андреевич Белов, — шепотом обратился Джек к Герману. — Специалист по психодиагностическому тестированию.
Белов приподнялся с места, сделал вежливый поклон.
Герман молча кивнул в ответ, с любопытством заглядывая в рисунок Анны.
— Я закончила, — Анна протянула рисунок Белову, потом повернулась к Герману и произнесла с удивлением. — Я так увлеклась, что не заметила, как ты вошел.
— Ты хорошо рисуешь, — сказал он, пристально взглянув на нее.
— Да, я даже не думала, что у меня что-то получится! Мне так понравилось рисовать!
— И что же ты нарисовала? — спросил Герман, с интересом разглядывая рисунок.
— Это не просто рисунок, а специальный тест, предложенный психологом Буком еще 1948 году, — поспешил пояснить Белов деловитым тоном, убирая рисунок в папку. — Он называется "Дом — Дерево — Человек". Я часто обращаюсь к нему, используя различные варианты собственной обработки, — он повернулся к Анне. — Мне бы хотелось, Юля, задать вам еще ряд вопросов, но я понял, что на сегодня наше время истекло. — Белов вопросительно посмотрел на Германа.
— Да, я бы хотел остаться с женой наедине, — произнес Герман. — У меня очень мало свободного времени.
— Хорошо. Только прошу не задерживать ее более часа, у нас перед обедом начнутся процедуры.
— Мне хватит получаса, — сказал Герман. —
— До свидания, — вежливо сказал Белов. — Анализ теста мы проведем в следующий раз. Если не возражаете, Юля, мы продолжим завтра в то же время.
— Мне интересно заниматься с вами этими тестами, — улыбнулась Анна. — Я готова, если мой доктор позволит.
— Конечно, — улыбнулся Джек. — Пошли, Леонид. Не будем мешать.
Белов быстро сложил в папку свои бумаги и вместе с Джеком вышел из палаты.
— А ты молодцом держался, — тихо сказал Джек, взяв друга по руку.
— Уж не знаю, как я держался, но свои эксперименты с шоковой терапией ставь, пожалуйста, на ком-нибудь другом! — со злостью ответил Белов. — Перфоменс устроил, видите ли! Хорошо еще, толпу зрителей не пригласил!
— Я, действительно, хотел сделать тебе сюрприз... но, видно, получилось не очень удачно... — произнес Джек виноватым голосом,
— А этот дон Карлеоне тоже был приглашен в качестве сюрприза? — ехидно спросил Белов.
— Прости, Леня, — мягко произнес Джек.
— Ладно, оправдываться будешь в детективном агентстве! — Белов схватил Джека за руку и сказал, глядя ему в глаза. — А теперь расскажи мне все, что знаешь сам!
Герман, оставшись с Анной наедине, спросил заботливым голосом.
— Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо. Мне здесь очень нравится, — ответила Анна.
— Когда я вошел, ты рисовала... — задумчиво сказал Герман.
— Да, я выполняла задание психолога. Он говорит, что это очень важно для моего лечения, — ответила Анна.
— А ты знаешь сама, что означает твой рисунок? — Герман пристально поглядел ей в глаза.
И Анна, с трудом сдерживая страх, охвативший ее от этого пронизывающего взгляда, заговорила каким-то совсем неестественным голосом.
— Нет... Я и не должна это знать... Он сказал, что анализ рисунка мы проведем завтра! А я, я просто рисовала...
— У тебя это здорово получается, прямо как у настоящего художника, — Герман снова посмотрел на нее.
Анна смущенно отвела глаза и пробормотала, сдерживаясь уже из последних сил.
— Мне так понравилось рисовать все эти странные вещи!
— Какие? — спросил Герман.
— Дом, который я никогда не видела и который, наверное, вообще не существует... Человека, который не знает и не может вспомнить, кто он и откуда пришел...
— Как ты? — Герман взял ее за руку и крепко сжал. — Ты так и не вспомнила, где ты была, когда ушла от меня?
— Нет, я не вспомнила! Я бы тебе сказала! Зачем ты говоришь со мной об этом? Чтобы мне стало стыдно?
— Я совсем не хочу стыдить тебя, — Герман поднес ее руку к губам и поцеловал. — Нет, я хочу совсем другого, хочу, чтобы у нас с тобой было все, как прежде! Хочу, чтобы ты любила меня и верила мне, хочу, чтобы ты помнила все хорошее, что было у нас... А если было что-то плохое, если я чем-то обидел тебя, ты должна забыть об этом навсегда!
— Почему ты говоришь так странно? — спросила Анна, уже не скрывая испуга. — Говоришь так, словно мы расстаемся?
— Нам, действительно, придется расстаться... на какое-то время. Я скоро уйду, а завтра рано утром уеду в командировку... Я не смогу тебя навещать. Но тебе будет хорошо, очень хорошо!
