Карен Темплтон-Берджер - В атмосфере любви
— Я пытаюсь отыскать на твоем лбу штамп: «Самый упрямый осел в мире», — сказала она. — Пойми, Поппи, этот тренажер нисколько не ущемляет твое достоинство. Он нужен только для того, чтобы помочь тебе начать нормально ходить. Либо ты будешь делать упражнения и пользоваться тренажером, либо останешься навсегда прикованным к этому креслу. Так что решай сам.
— Ну что ты все время указываешь мне, что делать?
— Если ты проявишь хоть каплю здравого смысла, я перестану.
— А если хоть каплю здравого смысла проявишь ты, то бросишь свою идею насчет возвращения в Нью-Йорк.
Гвин думала, что эта тема ушла в прошлое. Слова старика прозвучали как удар ниже пояса.
— Ладно, Поппи, тогда мы квиты.
Ее охватила усталость. Снова разболелась голова. Теперь Гвин не сомневалась, что за упрямством Поппи стоит нечто большее, чем просто каприз старого человека. В другое время она, быть может, попробовала бы выяснить, в чем дело, но не сейчас. Сейчас она хотела просто побыть одной. У нее хватает и своих проблем. Чувствуя, что еще немного — и она расплачется, Гвин встала и пошла к двери. Ей вслед прозвучал вопрос деда:
— Так сколько денег ты накопила?
Отвечать не было смысла.
Тут ее перехватила Виола.
— Гвин, дорогая, Мэгги вам еще не сказала? Наш племянник со своей семьей приезжает сюда на Рождество. Мы его не видели целых двадцать лет! А все потому, что Алек позвонил ему, когда был в Бостоне.
Пятясь к лестнице, Гвин с усилием улыбнулась.
— Да? Это замечательно, правда? — вежливо отозвалась она.
Потом, не давая пожилой леди возможности сказать еще что-нибудь, быстро повернулась и бросилась вверх по лестнице, в свою мансарду. Дверь со стуком захлопнулась.
Реальность обрушилась на ту хрупкую защитную оболочку, которой она старательно окружала себя в последние две недели. Уже шестое декабря. Ясно, что она не сможет заработать достаточно денег, чтобы вернуться в январе в Нью-Йорк. А перспектива провести еще неизвестно сколько времени в компании брюзжащего старика, слегка чокнутых сестер-близнецов, женщины, одержимой манией сватовства, и мужчины, который относится к ней, как к забавному щенку, угнетала ее. Да, Гвин, ты в ловушке.
Дрожа от разочарования, она посмотрела из окна на темный домик Алека. Интересно, когда же он вернется из школы? Впрочем, что ей до того, когда мистер Уэйнрайт явится домой. Это раньше она могла побежать к нему и излить все свои горести. Это раньше он мог выслушать и почти наверняка все уладить.
На глаза навернулись слезы. Крупные капли стекали по щекам. Никто не поможет мне уладить свои проблемы. Никто не в состоянии расхлебать ту кашу, которую я заварила сама. И меньше всего — Алек.
Сидя на подоконнике, Гвин рыдала, как ребенок. Ребенок, которым она не хотела больше быть.
Алеку незачем было смотреть на часы. Скрип шагов, который раздавался всякий раз, когда кто-то из родителей заходил в зал, чтобы забрать своего ребенка, свидетельствовал о том, что уже почти половина шестого.
Сегодня был не самый плохой день. Пьеса вчерне была готова, хотя некоторые сцены с участием толпы напоминали скорее похороны. Все дети выучили свои роли, мать девочки, которая играла Розалинду, уверила его, что сможет сделать костюмы за двести баксов, при условии, что на мальчиках будут спортивные штаны и кто-нибудь одолжит пару бархатных платьев, какие обычно шьют к свадьбе для подружек невесты.
— Хорошо, ребята, — обратился он к труппе. — На сегодня хватит. До понедельника.
Дети, толпившиеся на краю сцены, начали спрыгивать с нее, как пингвины в воду. Зал наполнился приглушенным шумом детских и взрослых голосов, обрывками разговоров о том, у кого какие планы на выходные, будет ли на ужин пицца и можно ли Салли остаться ночевать у подруги. Он перекинулся словами с несколькими родителями, серьезно кивнул двум девочкам, которые, кокетливо хихикая, сказали ему «до свидания», и обвел глазами зал.
Лави Филипс явно не спешила уходить. Она крепко держала за руку извивающегося и орущего Коди и ждала, когда разойдутся остальные. Хотя Ванесса обычно не присутствовала на репетициях, в этот раз она осталась, чтобы посмотреть, что из реквизита может понадобиться.
Девочка подняла младшего брата на сцену и бегала вдоль нее с широко расставленными руками, готовая поймать малыша, как только тот приблизится к краю. С младшими братьями Ванесса прекрасно ладила, но застенчивость по-прежнему мешала ей завести подруг в школе.
Однако сейчас мысли Алека занимала отнюдь не Ванесса и даже не другие дети. Судя по молчанию Лави, он понял, что та разговаривала с Гвин. Интересно, с каким результатом?
Единственное, что утешало его, — все это было затеей миссис Филипс. Он подозревал, что она начала бы действовать даже без его согласия.
— Я поговорила с ней, Алек, — сказала наконец Лави, глядя на сцену.
— И что же?
— Как я и ожидала, она без работы. И я сказала ей, что дела у вас совсем плохи. — Он поморщился. — А что вы еще от меня ожидали? Ведь так оно и есть.
— Ну спасибо.
— Согласитесь, ведь главное — достигнуть цель, разве не так?
— Так она согласилась?
— Я этого не говорила. Но я только подготовила почву, и теперь дело за вами.
Почему-то у Алека сложилось впечатление, что они — особенно Лави — говорят совсем не о том, как убедить Гвин помочь с постановкой спектакля. Точнее, не только об этом. Он снял очки и потер пальцами веки.
— Лави, сегодня был тяжелый день. Я уже плохо соображаю и не способен разгадывать ребусы. — Он снова надел очки и посмотрел на собеседницу. — Выпросили ее помочь с пьесой?
— Угу.
— И что она ответила?
— Она сказала «нет». — Она посмотрела на него с откровенным упреком. — И объяснила почему.
— Я думаю, вам не стоит рассказывать мне об этом.
— А почему бы нет?
Она помолчала. Алек неловко рассмеялся. В почти пустом зале его смех отозвался мрачным эхом.
— С Грегом вы тоже так обращаетесь?
— Я обращаюсь так со всеми. — Услышав его невольный стон, Лави смягчилась. — Ладно, поскольку дело близится к ужину, не стану вас долго мучить. Гвин утверждает, будто вы сказали ей, что вам не следует часто встречаться.
— Понятно…
— В самом деле?
— Да. Как я догадываюсь, это действительно было сказано.
Он подошел к маленькому столику перед первым рядом кресел и начал собирать свои бумаги. Лави, поскрипывая сапожками, подошла следом.
