Клетка - Ариша Дашковская
— И не надейся. Пока не приедет Астафьев, точно нет.
— А потом? — медовые глаза смотрели серьёзно, прощупывали, пытались добраться до сути.
— А потом мы будем ждать. Столько, сколько потребуется. И обязательно будем вместе.
— Ага, старыми пердунами, которым даже виагра не в помощь, — заливисто рассмеялся Лис.
— Даже если и так, — я не разделял его веселья. — Я помню всё, о чём мы вчера говорили. Я стану для Астафьева сыном. Как минимум, научусь радостно принимать подарки и благодарить за них.
— Да с твоей вечно кислой рожей изображать радость — миссия из разряда невыполнимых, — усмехнулся он и добавил строго: — Не смей. К чёрту такие жертвы.
Мы оба понимали то, что осталось мной не высказано.
— Это уже произошло один раз. Повторение неизбежно. Кем бы он ни называл меня, подопечным или сыном, сути это не меняет. Я ему нужен. Почему бы не извлечь из этого выгоду? Если он будет доволен мной, то не захочет огорчать. Научи меня тому, что он любит.
— Ты дурак? — он полоснул меня негодующим взглядом. — Я в этом участвовать не буду.
— Ну и ладно! — хмыкнул я. — Посмотрю парочку порнух. Сам научусь методом проб и ошибок.
— Не надо, — он притянул меня к себе. — Сиди спокойно, пока он тебя не трогает. И давай не будем о нём.
Он потянулся к моим губам.
— Уговорил, — успел произнести я.
Пока уговорил.
Дальнейшие его действия выбили напрочь все мысли о моём коварном плане и об Астафьеве. Мыслить связно не получалось вовсе. Даже без таблеток ощущения были оглушающе яркими. И несомненным плюсом было то, что комната вела себя как обычно, а не приобретала сюрреалистический вид. Я не выпадал из реальности и мог в полной мере насладиться его лицом, мимикой, музыкой его дыхания, ощущать тепло его кожи. Касаться его и видеть, как он чутко откликается на прикосновения. Видеть в его глазах желание. Увидеть большее я и не смел надеяться.
Из постели нас выгнал голод. В душевой, куда мы опрометчиво зашли вдвоём, задержались, хотя планировали просто помыться. Другой голод был сильнее. Как я был неправ, когда думал, что Лис лишь позволяет мне проявлять к себе внимание. Ему тоже был нужен я.
На кухне мы перекусили тем, что нашли в холодильнике. Благо повариха, всё раскладывала по контейнерам. Оставалось только разогреть. Поедая отбивную, параллельно расспрашивал Лиса о пристрастиях Астафьева. Надо было наводить об этом справки более завуалированно. А получалось в лоб. Лис возмущался, но рассказывал. Мысленно я делал себе пометки. Если такова цена за наше счастье, я готов заплатить её. Не так она и велика. Всё познаётся в сравнении.
Глава 23. Дурной сон
Неделя пролетела незаметно. До приезда Астафьева оставалось столько же. Я был готов молиться, чтобы переговоры затянулись, чтобы была нелетная погода, чтобы он никогда не возвращался.
Мы постоянно целовались с Лисом, будто сошедшие с ума. И не только целовались. Мы использовали время по полной, не отвлекаясь на всякие мелочи. Когда осознаешь конечность времени, начинаешь его ценить.
Лис перетянул музыкальный центр на кухню. Так что мы теперь готовили и ели под музыку. Не знаю, чем ему нравился транс. Под наркотой он звучал интересно, а так хрень хренью. Делаю вид, что нравится, лишь бы не обижать его.
Лис решил печь оладьи. Их я тоже не особо любил. Но поддержал идею. Пританцовывая, он доставал из шкафчиков всё необходимое: чашку, муку, весёлку, венчик, сахар, соль. Из холодильника — кефир и яйца. При этом он умудрялся изгибаться в странных позах, хитро посматривая на меня. Прикалывался, как хотел. Я красноречиво закатывал к потолку глаза.
В пиалу поочередно упали два яйца и несколько крошечных кусочков скорлупы. Лис принялся их вылавливать вилкой, посмеиваясь.
— А ты точно умеешь готовить оладьи?
— Сомневаешься? Зря! Я и тебя сейчас научу. Бери сито. Будешь просеивать муку.
— Кто меня за язык тянул?
Старательно изображая недовольство поручением, я положил сито в большую чашку и потянулся за пакетом с мукой. Бухнул муку в сито и принялся им трясти, не имея ни малейшего понятия, как это делается. Скорее всего, чашка была слишком мала, иначе чем объяснить то, что мука покрыла тонким слоем стол вокруг неё. Лис покачал головой:
— Это делается совсем не так.
Подошёл сзади вплотную, обхватил сито поверх моих ладоней и стал направлять мои движения.
— Вот так. Медленнее. Нежнее. И мимо ничего не сыпется.
Руки оказались на моих плечах. Шею щекотало его дыхание. Потом её коснулись губы. Язык прошёлся по чувствительной зоне за ухом. Я дёрнулся. Сито тоже. И стол, и пол запорошила мука. Я рассмеялся.
Музыка замолкла. Лис оглянулся, и я почувствовал, как напряглось, закаменело его тело. Я тоже повернулся. Сито выпало из рук на пол, осыпая ноги мукой.
— И что за блядство здесь происходит?
Громко, грозно прозвучал голос Астафьева. Воздух мгновенно сгустился, стало трудно дышать. Астафьеву, видимо, тоже. Дёрганым жестом он ослабил галстук. Смотрел зло. Желваки на скулах ходили.
— Здравствуйте, — промямлил я.
— И давно ты за моей спиной крутишь шашни с этой шлюхой? Я для тебя и то, и сё, а ты, значит, вот так.
Я молчал, предчувствуя страшное.
— Руки убери. Не смей его трогать. Тварь! Пригрел на свою голову.
Лис медленно убрал руки с моих плеч.
— Подойди ко мне. Живо!
Я не понял, кому адресовалась реплика, но Лис сделал несколько шагов вперёд. Долго, наверное, с минуту, Астафьев, презрительно скривив губу, всматривался в лицо Лиса. Потом ударил кулаком в голову. Лис пошатнулся. Следующий удар пришёлся в живот. Лис согнулся пополам. Удар по лопаткам уложил Лиса на пол. Дальше Астафьев беспорядочно пинал Лиса ногами. Всё произошло слишком быстро. Но мне казалось, что время застыло. Что я слишком долго пытался совладать с шоком. И только когда Лис оказался на полу, я прыгнул на спину Астафьеву, пытаясь остановить его. Он развернулся и заехал мне локтем в бок так резко, что я, падая, ударился головой об угол стола. Боли почти не чувствовал, только странную слабость. Оказавшись на полу, я не оставил попыток помешать этому монстру, схватился мёртвой хваткой за его ногу, повис на ней. Только не позволить ему бить Лиса. Защитить хотя бы таким глупым способом.
При этом я умолял Астафьева, упрашивал прекратить, всхлипывал и, кажется, плакал. Он был глух и пытался скинуть меня, дёргая ногой.
— Вова! Вова! — заорал он.
Когда появился Вронский, Астафьев продолжил кричать:
— Вова, твою мать! Пристрели их нахер!
Вронский широким шагом подошёл
