После развода. Самая красивая женщина - Ария Тес
- А ты кто нахрен такой, чтобы указывать мне на статус наших отношений?! - низко рычит Глеб, Егор отвечает тем же.
- А ты кто нахрен такой, чтобы приходить сюда и в такой форме выдвигать какие-то требования?! И вообще, хоть что-то, блядь, требовать?! Ничего не перепутал?!
Глеб начинает закипать. Очень сильно. Я все-таки его знаю, и с уверенностью могу сказать, что такое не к добру. Драки еще не хватало…
Беру себя в руки, прекращаю оргазмировать от ощущения собственной важности и встаю между мужчинами.
- Так, давайте успокоимся, хорошо?
- Ему скажи, - шипит Глеб, я поворачиваюсь и твердо отвечаю.
- Тебе говорю. Хватит.
Пара долгих мгновений они еще долбят друг друга взглядами, но потом бывший переводит свой на меня. Щурится.
- Нам нужно поговорить.
- Не о чем говорить, Глеб. Поезжай домой, пожалуйста, не устраивай сцен.
- Не устраивать сцен?! - усмехается он, трет губы и пару раз кивает, а потом повторяет, будто пробуя слова на вкус, - Не устраивать сцен…как охуительно звучит.
- Я…
- Ты наебала меня!
От повышенного тона Гришина, к нашей чудесной троице привлекается чуть больше внимания, чем я бы хотела в принципе. Люди, проходящие мимо, оборачиваются с любопытством. Скорее всего, в ожидании смачной ссоры или даже драки.
Это меня бесит.
Я осматриваюсь, потом делаю к нему шаг и тихо, но строго шепчу в ответ.
- Это неправда. Я подписала контракт на одну книгу, ты ее получил, а дальше…
- Но ты не говорила, что продала все права на остальные романы…этому, блядь, чмошнику!
- Я не обязана перед тобой отчитываться — это первое! - тоже повышаю голос, - А второе, не надо оскорблять никого, тебя никто не…
- Не оскорбил, м?! - напирает дальше, - Это хочешь сказать?! А то, что ты меня, сучка, выставила клоуном — не считается?!
- Ты меня уже заебал, - рычит Егор, хватает его за лацкан пиджака и рвет на себя, - Клянусь, еще одно слово, и я тебе морду разобью.
- Руки от меня убрал!
- Ты сам себя наебал! - продолжает Пушкин, - Уяснил?! Сам. К людям надо нормально относиться, а не считать себя, сука, самым умным. А теперь вали.
Он отталкивает его и аккуратно кладет руку мне на плечо, поворачивая в сторону входа в гостиницу.
- Не доводи меня до греха. Пойдем…
Я киваю и делаю шаг в сторону большой двери, как вдруг в спину летит ядовитое шипение.
- Что?! Со мной сосешься и играешься в неприступную, невинную овечку, а на его члене скачешь, да, Анюта?! И что?! Он у него потолще?! Нормально тебя ебет, а?!
Меня тут же ошпаривает стыдом. Вот теперь натуральным. И я стараюсь, конечно, держать в голове, что Глеб сейчас уязвлен. Что он крупно попал, что ему неприятно и обидно, но…мне тоже обидно. Очень. А об этом в который раз никто не думает. Точнее, он не думает. Он делает мне больно намерено, потому что знает, что эти слова причинят мне боль. Они ведь оскорбительны, даже унизительны для любой уважающей себя женщины, особенно если мне нечего ответить.
Я не хотела его целовать? Звучит сомнительно, пусть и правда. Я, правда, этого не хотела. К моменту, когда Глеб ворвался в мое личное пространство, я окончательно прозрела и поняла, что больше ничего к нему не питаю. То есть, вообще. А факт-то остается фактом. Я с ним целовалась. И пусть между нами с Егором не было ничего, а в голове…уже многое было.
Так грязно на душе. Так отвратительно…что я не нахожу слов, чтобы ответить ему. Только смотрю в глаза, обнимая себя руками, и не верю. Черт, кажется, это именно тот момент, когда все прошлое окончательно умирает: я не верю, что могла быть когда-то с этим человеком. С тем, кто сам предал мое доверие, изменил мне, обокрал меня и бросил, а теперь стоит, сука…и смеет так со мной разговаривать! Предъявлять! А он именно предъявляет, понимаете?! Глеб звучит, как ревнивец, который застукал свою любимую женщину в объятиях другого мужчины. Вот так мастерски он умеет это делать: переворачивать ситуацию с ног на голову, и свои грехи приписывать на чужие счета.
Да…это окончательное, максимальное разочарование в нем, как в мужчине и человеке.
- Не могу поверить, что ты это сказал, - шепчу тихо, Глеб тут же будто распрямляется.
Наверно, это игра света и тени, но когда он шипел свои ругательства, то я видела его скрюченным под весом собственной гнилой души, уродливым наравне с ней, старикашкой. А сейчас он удивлен. Может быть, даже пришел в состояния «себя», того, из прошлого. Мальчишки, который вынес меня из пожара. Я, конечно, все равно иллюзий не питаю, но, знаете? Надеюсь, что так оно и есть.
Иногда нам нужно получить очень жестокий урок, чтобы что-то понять в этой жизни, и может быть, для него это все тоже пойдет на пользу? В смысле…может быть, он наконец-то поймет, что своих предавать — это последнее дело? А может быть, и нет.
Уже неважно.
Не для меня.
Боковым зрением замечаю, что Егор порывается в его сторону, и сразу понимаю, что ничем хорошим это не закончится. Для обоих притом. Хотя я и переживаю только за одного, чтоб меня, но переживаю…Поэтому иду наперекор, тут же хватаю Савельева за запястье и тяну на себя.
- Нет, не надо!
- Он не смеет с тобой так разговаривать! - рычит он, и это снова мило.
Девочка во мне просит отпустить. Та самая девочка-принцесса, которой хотелось бы, чтобы ради нее убили дракона, но я на эти порывы не поддамся. Они уже серьезные: в наше время убийство драконов чревато громкими, судебными разбирательствами, которые не нужны никому.
- Тут дохрена камер, а он, поверь мне, побежит в ментовку сразу же, как ты ему врежешь…
- Вот какого ты обо мне мнения? - тихо спрашивает Глеб, я бросаю на него взгляд и просто жму плечами.
- Ты изменял мне, Глеб, а потом украл мои деньги…
- Я отдал тебе…
