Бывшая принцесса - Мария Степановна Киселёва
— Ты потратила четыреста миллионов, Квин. Это наше дело.
— Мисс МакГрат, если не забыли. — спокойно, барабаня пальцами по металлу пистолета.
— Напоминаю, потому что ты не знаешь им цену: это огромные деньги. — с нажимом дед.
Он что-то знает о том, куда они пошли.
К слову было потрачено еще полмиллиона на переустройство системы безопасности Соудж-холла и преобразование подвала, в котором проводили свою последнюю неделю жизни плененные албанцы.
Я ненавидела насилие. Это было давно. Недели три назад? Может, дело в ДНК Николая.
— Каждый фунт с моего официального счета, как и тот же трастовый фонд. На мое имя. — давлю — И вам не заполучить их даже после моей смерти, как и всю империю МакГрат, которая по десяткам бумаг и на весь мир принадлежит мне.
Дед очень-очень прогадал, включив это в мой брачный договор.
— Так что… — заставляю себя улыбнуться на их, мягко говоря, недовольные лица — контракт с сербами.
После этого разговора дед готов распустить нас, пусть мне и не нужно его разрешение на то, чтобы покинуть эту комнату. Однако говорит:
— Тебя нужно представить, Квин. Раз ты стала частью бизнеса, то твоя… популярная фигура поможет получить дополнительную выгоду. Ты станешь новых лицом.
— О, потому что я женщина, точно. — изображаю скуку.
Прием не то, что мне нужно, если я хочу испариться.
— Вечер для наших главных кредиторов и партнеров. Проведем его в Соудж-холле.
— Моя территория. Это должен быть вопрос.
Это самая безопасная из моих территорий, я не хочу, чтобы в нее вторгались, изучали, но с другой стороны, я знаю, как обезопасить себя на территории замка.
— Хорошо, разошлите приглашение, устроим все в пятницу.
Сейчас мне нужно отдать приказ подготовить зал к празднику через три дня, получить количество гостей, найти платье, не слушая советы стилистов о похудении, и… встретиться с Ричардом.
Я невольно обхватываю себя руками, поднимаясь в офис жениха. Бывшего жениха. Его серые глаза полны злобы, которая никогда не была направлена на меня до сегодняшнего дня.
— Я знаю, что ты хочешь сказать. — говорю быстрее, закрывая двери его кабинета — Между нами больше нет соглашения, ты не привязан к жестокой бизнесменше, которая никогда не сделает тебя счастливым.
— Боже мой, что он с тобой сделал? Кем ты стала?
Ричард подходит ближе, сжимает мое лицо в ладонях. Я удивлена его жесту.
— Я знаю, что ты бываешь другой.
Родной запах, голос, рост, мягкие руки.
— Если мы разойдемся, то точно останемся одни, несмотря на увеличения… обоих. — говорит он.
Ричард тоже мне изменял. Я догадывалась. Но это не имеет значения, пока мы действительно подходили друг другу.
По словам Диккенса я понимаю, к чему он клонит.
— Я оставлю своего ребенка.
Не нужно знать, что это двойняшки. На данный момент во всем мире только четыре человека знают о беременности: два врача, я и Ричард.
— Ты связалась с мафией, Квин… вошла в другую семью.
Он всегда говорил, что есть только мы, и это было так.
— У меня новая семья, но не они.
— Что ты задумала?
— Я не смогу остаться надолго. Сделай мне последнее одолжение.
— Твою мать, Квин. — он трет лицо руками.
— Что бы ни говорил мой дед или другие, не ищи меня.
— Это не то решение, которое приняла бы моя Квин.
— Я не твоя с момента, как назвалась миссис Громов.
* * *
КВИН
Когда приземляюсь в Ирландии, то снова засыпаю одна, обнимая подушку руками и ногами. Горло разрывает от рыданий, но я пообещала себе, что буду держаться. Они рассчитывают на меня.
Снова беру телефон, чтобы найти фотографию Николая или посмотреть статьи об Атлантик-Сити, но тут же отбрасываю на пол, где устройство тонет в мягком ковре.
Мне стоит начать вставать пораньше, но я слишком часто без сил, пусть и пытаюсь это не показывать. Так что только в одиннадцать, одевшись потеплее, выхожу на стрельбище. Оно выглядит жалким, любительским в сравнении с тренировочной конструкцией на Острове Грома.
Я не надеваю очки или наушники, крепко держу оружие. В голове два воспоминания: подстреленный итальянец, целящийся в Павла; уроки стрельбы от бывшего мужа. Он отличный учитель, поэтому мне остается только оттачивать навыки.
Я встаю напротив первой мишени в двадцати метрах или около того, представляя одного из плененных албанцев. Из-за них я неделю не могла нормально одеваться и принимать душ. К тому же… вспоминаю состояние Николая, его сухие губы, обожженное лицо. Делаю несколько выстрелов. Средне. В районе шести-пяти. Вторая мишень, руки уже чуть дрожат после первых оглушительных залпов. Я вижу не круг, а того, кто хочет навредить мне, а следовательно и моим детям, о существовании которых еще две недели назад я не подразумевала. Еще несколько хладнокровных выстрелов: семь. Терпимо. Следующую… я особо не прицеливаюсь, пусть и вспоминаю наставления:
— Планка — мушка — мишень. Последняя должна расплываться. — Николай подходит со спины, касается губами моего уха — Наверное, так проще стрелять в людей, когда горизонт затуманен.
— Ты последний человек, которому позволено предполагать гуманизм. — фыркаю, уверенная, что возьму в руки оружие только для защиты.
В принципе так и вышло. Я убила осознанно только пару дней назад и чувствую по этому поводу ровно ни-че-го. Это был албанец, посмевший начать говорить о пытках над Николаем. Долгую часть выполнил один из трех мясников, мой фаворит, а мой выстрел положил конец жизни и страданиям ублюдка.
И все же я напрягаю руку настолько, что рана пульсирует, спускаю курок. Единожды. Неровная десятка. Последняя мишень — я сама, пустившая сваю жизнь кувырском. Я бы феноменально попала сама себе между глаз, если бы у меня не было навязчивой мысли и цели.
Дрожащими руками достаю телефон и открываю приложение через теневой сервер. Я запустила четырехступенчатый механизм по обмыванию собственных денег четыре часа назад. Серьезно? Двадцать два миллиона? Нужно увеличить эффективность на… двадцать один и семь десятых процента, если верно посчитала в уме. Панама, Каймановы острова, Сингапур и Франция. Когда моешь деньги мафиози — спускаешь рукава, но за своими нужен глаз да глаз. Мне нужно минимум шестьсот миллионов к середине следующего месяца, чтобы я могла без лишних мыслей уехать в Гонконг.
У меня полно дел.
Об этом напоминает и состояние Соудж-холла, тотальная подготовка к приему, на котором будет тридцать девять человек. Мне нужно засесть за изучение личностей.
Проверенная организатор скачет по дому с гарнитуром и рацией. У нее осталось не более тридцати пяти часов на то, чтобы создать
