Право на семью (СИ) - Волкова Виктория Борисовна
На столе жужжит сотовый. Наверное, это Маруся! Я ее уже заждалась. И время мы выбрали на среду, когда у Степана видеосовещание. Главное, чтобы ее через рамку пропустили. Или мне к ней выйти? Меня точно не досматривают в «Милане».
«Выйди, дорогая, жду тебя на крыльце», - приходит сообщение от мачехи.
- Степа, я спущусь за десертами, - войдя в кабинет к мужу, целую его в макушку. Криницкий кивает, расплываясь в улыбке и тут же строго смотрит на экран, откуда за нами следят десять пар любопытных глаз. Муж прокашливается и вопрошает строго. О чем? О продажах, конечно!
А я, схватив сумку и электронный ключ, накидываю ветровку и выскакиваю из номера. Быстренько спускаюсь в лифте, на ходу придумывая алиби.
Ммм… мне захотелось полезных десертов. Без глютена и глюкозы… И я за ними спустилась в бар. А зачем приходила Маруся? Надо придумать…
Но может Степан ничего не заметит? Тогда и сочинять не придется. Как не крути, это вранье. А врать я терпеть не могу!
Вылетаю на улицу и тут же натыкаюсь на Марусю с тортом.
- Там пирожные, как ты любишь, - заговорщицки шепчет она. – А внизу «Беретта» твоя. Коля знал, что покупал. Маленький пистолетик. Только дай мне слово, всегда носить его с собой. Иначе, наша с тобой затея, Ира, ничего хорошего не принесет.
- Хорошо, - целую пахнущую Диором щеку. И вместе с группой туристов возвращаюсь в холл. Смиренно становлюсь в конец очереди к рамке. И жду, когда меня заметит охрана.
- Ирина Николаевна, - окликает меня один из безопасников. – Проходите! – отодвигает загородку.
- Спасибо, - улыбаюсь смущенно и на вип-лифте поднимаюсь в номер.
- Степа, ты чай с пирожными будешь? – снова заглядываю в кабинет. – Маруся принесла…
- Минут через сорок, Ирочка, - поднимает он указательный палец. Дескать не мешай…
Вот за что люблю Криницкого, так за четкую организацию. Сказал через сорок минут придет. Значит, именно столько времени у меня есть в запасе. Выкладываю на блюдо пирожные. А «Беретту» с патронами уношу с собой в ванную
Запираюсь на всякий случай. Заряжаю крохотный, будто игрушечный пистолет, ставлю на предохранитель и прячу его в косметичку. Сверху накидываю салфетки и палетки с тенями. Прячу в сумочку и выхожу.
А около стола в гостиной уже Степан кружит.
- Да вот раньше освободился, - будто извиняясь, засовывает в рот кусок маренгового рулета.
- Эй, это мне! – кричу, незаметно опуская сумку рядом с диваном. Кажется, Криницкому сейчас важнее рулет.
- Много сладкого есть вредно! – постановляет муж и тянется за макароном.
- Моти мне оставь, - беру с тарелки маленькое розовое пирожное.
- Какие еще тети-моти? – смеется Степан.
- Ничего ты не понимаешь! Японские пирожные. Попробуй как вкусно, - отвлекаю мужа. И самой стыдно. До этого момента у меня не было от него тайн. Но Степа такой перестраховщик! Не верит, что я справлюсь. И папа, как маленький идет у него на поводу.
«Пристрелять бы «Береттку», - думаю, съедая десерт и мысленно морщусь. – «Дай Бог, не понадобится».
«И кто у нас перестраховщик?» – улыбаюсь собственным мыслям. Вместе с мужем пью чай с лимоном, ем макаронс и рулет. И за малым не закашливаюсь, когда Степан подозрительно принюхивается к белоснежной маренге.
- Хоть убей, но мне порохом прет…
- И кто из нас беременный? – улыбаюсь я.
- Маруся не могла передать тебе пекаря? – подозрительно смотрит на меня Криницкий. Охаю, не сдержавшись. Вот как всегда он меня вычислил! Как?! А я и не догадалась.
- Да! – признаюсь как на духу. Не умею и не хочу я ничего утаивать от мужа.
- Ты прикалываешься? – обалдело смотрит на меня Степан. – Я же запретил.
- Я не больная и не дурная, Степа, - обрываю его генеральские замашки. – Меня учили обращаться с оружием, - объясняю, мысленно кляня себя. Сейчас Степа позвонит отцу, выскажет все что думает. И тот поругается с Марусей. А ему нельзя. У него же сердце…
- Показывай свою игрушку, - просит. Нет, скорее приказывает.
Со вздохом лезу в сумку. Предъявляю контрафакт.
- Зачетный, - словно взвешивает на руке пистолет Криницкий. – Мата Хари, блин. Ира, ну что ты устраиваешь? Тебя же охраняют!
- Мне так спокойнее! – выкрикиваю, сквозь слезы. – Тебе что? Жалко?
Вижу как на щеках мужа играют желваки, как он сдерживается из последних сил. Но и согласиться с ним не могу. Я же не инвалид какой-то! И просто обязана в случае опасности защитить себя и своего ребенка. Имею право!
- Я держал тебя за адекватную, - в сердцах крякает Степан, поднимаясь с места. Сунув «Беретту» в карман, одаривает меня тяжелым взглядом. Молчит. Я тоже отворачиваюсь и вздрагиваю, когда за спиной хлопает дверь кабинета.
Подлетаю следом, распахиваю дверцу и задыхаясь от слез прошу.
- Только папе ничего не говори, пожалуйста! Ему нельзя воноваться!
- А мне выходит можно, - рычит Криницкий и тянет скупо. – Ладно. Иди сюда.
И когда я усаживаюсь к нему на колени, выдыхает тяжело.
– Умеешь ты, Ира, из меня веревки вить, Ира. Я возможно потом очень пожалею, но так и быть. Завтра поедем с тобой на стрельбище. Покажешь мне, что умеешь. И если не справишься, а ты не справишься, Ира, отберу пистолет нафиг. Это понятно?
Да, - положив голову на плечо мужа, шмыгаю носом. – Ты не пожалеешь, Степа. Я может еще и тебя защищу.
- Вот только этого мне и не хватало, - ворчит Степан, жадно тычется губами мне в лоб, а потом затыкает рот поцелуем.
Глава 53
- Ну ты даешь, бро? – обалдело тянет Сохатый, когда мы вместе с Ирой приезжаем в тир при спортивном комплексе корпорации.
Все чин чинарем. По документам все правильно оформлено. Фитнес-центр для работников компании. А в подвале нехилый стрелковый тир, арендованный охранным агентством Пети Сохнова. И парни кругом все свои. Смотрят недоуменно, улыбаются. Кто-то даже глаза отводит.
– Какого разрешил? А если ей в следующий раз придет в голову в пентбол поиграть? - не унимается Петька.
- Ну что делать? Поиграем, – развожу руками. – Иногда беременным девушкам хочется клубники с солеными огурцами, или арбуза с селедкой. А моей вот захотелось пострелять. Ну как откажешь…
- Ты бы мог… - жалостливо смотрит на меня Петя. И охреневает, когда Ира, решительная и пузатенькая, со знанием дела надевает наушники и негодующе шипит мне.
- Степа, отдай.
Делать нечего, достаю из кармана ее крохотную «Беретту».
- Хорошая игрушка. Покажи, - протягивает рука Сохнов.
- Потом, - мотает головой Ирочка. – Вместе с мишенями посмотрите.
Словно взвешивает на руке пистолет. Взводит курок. Прицеливается. И стреляет. Мама дорогая, как же она стреляет! Точно в цель. Пули ложатся кучно в десяточку. А жена довольно поворачивается ко мне. А я… меня перекрывает любовью, восхищением и желанием. Только сейчас ничего нельзя.
- Я же говорила! – восклицает подбоченившись. В голосе и в каждом движении чувствуется триумф.
- Ты у меня умница! – при всех целую в висок.
Со стороны слышатся одобрительный свист, улюлюканье и аплодисменты. Пацаны как первобытные люди выражают свой восторг звуками и точно записали Иришку в свое братство
- Молодец, Ирина Николаевна! Мой тебе респект и уважуха, - тянет свои лапы Сохатый, превращая простое рукопожатие в обнимашки.
- Но-но, поставь на место. Себе найди и лезь тогда, - рычу и сам удивляюсь поднявшейся в душе буре. Я ревную? Что, правда? У Петьке, другу детства?
«Да я Иру к каждому столбу ревную!» - признаюсь честно. И с ума сойду, если она от меня уйдет, или что-то с ней приключится. Удивительная девушка. Каждый день влюбляюсь в нее все сильнее. А если хочет ходить с оружием? Пусть! Каждый имеет право на самооборону.
-В сумочку клади и всегда носи с собой, - даю наставления при ребятах. А позже, сев в тачку, нашептываю заговорщицки. – Надо бюстгальтер заказать специальный. С кобурой.
- Конечно! – смеется жена. – Если нападут на меня, я сделаю вид, что испугалась, приложу руку к груди и быстренько достану оттуда.
