Ты – всё (СИ) - Елена Тодорова
А может… Я просто додумывала?
— Ты меня видишь?! — выпаливаю громче.
Мужчина прищуривается. На вопрос не реагирует. Однако, допив свой напиток, возвращается не просто к разговору, а к тому Яну Нечаеву, которого я, как бы ни страдала, так отчаянно ищу.
— Зачем ты это сделала, Ю? Чем руководствовалась? Неужели, мать твою, не понимала, что не проканает?! Были какие-то сложности? Почему ты, блядь, просто не позвонила мне?! Что за хуйня?! Я, сука, просто не понимаю!
Узнавая интонации и выражения старого Яна, захлебываюсь чувствами.
Но страх, который сильнее всего, заставляет игнорировать его.
— А я не понимаю, о чем вы!
Бросаюсь к столу Нечаева. Не спросив разрешения, хватаю папку, в которой принесла план. Суматошно листаю.
Дыхание перехватывает, когда осознаю, что вижу этот документ впервые. Узнаю лишь первую, вторую и последнюю страницы. Остальное… Не мое!
— Как такое возможно?.. — шепчу в замешательстве. — Это… Это какой-то фарс… Бред…
— Согласен. И вы имели наглость принести этот бред мне! Как решать теперь будем? Что дальше, Юния Алексеевна?
— Я не приносила… Это не мое…
Лиля… Блядь, Лиля…
Неужели она подменила?.. Как так можно?! И я еще корила себя за плохое отношение к ней?
— Это не мое!
— Что? Ты, блядь… Ты в своем уме, Ю?! — рычит Нечаев с такой злобой, что я вздрагиваю.
Не только внешне. Но и внутренне. Изо всех сил меня сотрясает. На фоне этого и под давлением взгляда Яна обрушивается вал, который я весь день держу.
Меня топит. Топит с такой силой, что в горле ощущается влага.
Вот-вот разревусь… Вот-вот… И снова каким-то чудом сдерживаюсь.
Вспоминая, как секретарь Нечаева улыбалась мне перед тем, как я входила в его кабинет, прихожу в ярость.
— Это не мое! — ору истошно, окончательно наплевав на проклятую работу.
«Десантник бежит сначала сколько может, а затем — сколько нужно», — всплывают в моем затуманенном сознании слова моего Яна.
И я выдерживаю его убийственный взгляд столько, столько надо. Не разрываю контакт, пока он не начинает говорить.
— Может, хватит, Ю?! — рявкает, зло отталкивая кресло. Не успеваю зажмуриться, когда запускает в одну из стен стакан и в бешенстве трескает по столешнице ладонью. — Что за ебанутый детский сад?
Вдох. Выдох.
Кулаки до хруста. Ногти под кожу.
Взмах ресниц. И я снова смотрю на Нечаева.
— Думаешь, я бы принесла тебе такой план? — чеканю уничижительно.
Во мне реально полыхает ненависть. За то, что он считает меня не просто конченой вертихвосткой, но и непроходимой идиоткой.
Ведь знает меня с семилетнего возраста! Знает меня!
И не верит.
— Получается, что принесла! — горланит так же разъяренно.
— Нет, не получается. Я все сделала, как ты расписал в письме.
— Ну и где, Ю? Где эти данные? Покажи, мать твою!
Можно бы было попросить у него компьютер, войти в свою учетную запись и распечатать план заново. Но для всех этих действий я слишком зла.
Меня достало! Достало!!!
— Ты не веришь мне? Не веришь тому, что я тебе говорю?!
Бушующую тьму в глаза Нечаева подрывает сомнение. С рваным вздохом подаюсь вперед. Хочу взять за руки. Почувствовать, как кипит его кровь. Понять, почему это происходит с ним… Со мной…
Боже мой… С нами.
Едва осмеливаюсь на это «мы», как Ян толкает:
— Не верю, Ю.
Эти слова будто взмах лезвием. Раз, два — крестом мне по груди.
Замирая, прикрываю веки. Губы сжимаю.
Рассвирепев, начинаю рвать чертовы листы еще до того, как открываю глаза. Мелкими кусками усыпаю стол. До последней страницы! Но и этого мало. Ослепнув от ярости, даже не пытаюсь понять реакцию Нечаева. Взбив клочки бумаги пальцами, швыряю их прямо ему в лицо.
Разворачиваюсь, чтобы уйти.
И это мне почти что удается. Почти.
Ян нагоняет у двери. Схватив меня за талию, резко прокручивает и вбивает в деревянное полотно спиной.
— Какого хуя ты себе позволяешь, Ю? — хрипит едва слышно, но крайне напряженно.
Я вижу его горящие злостью глаза, вдыхаю дурманящий запах, всеми фибрами ощущаю ошеломляющие эмоции и ужасающую близость… И понимаю, что мне стремительно становится жарко.
Никакого льда нет. Ни в одной части моего организма.
Растаяв, он превратился в бензин.
И я теперь опасаюсь шевелиться… Не рискую говорить… Мать вашу, я боюсь даже вдохнуть!
После возвращения Нечаева что-то изменилось. Он как будто стал еще больше, мощнее, агрессивнее, жестче и решительнее.
Я все еще не знаю, что конкретно ему от меня нужно, но уже понимаю: он это получит.
— Какого хрена ты молчишь?
Демонстративная холодность, за которой я пытаюсь спрятаться, чтобы спастись, очевидно, доводит Яна до бешенства.
— Я тебя спрашиваю, какого хуя ты молчишь, Ю?!
Сердце едва не выскакивает из груди, когда он наклоняется и задевает мои губы дыханием.
Электрические разряды, которые разлетаются по моему телу, такие сильные, что испаряется кровь. Вместо нее по венам начинают носиться сумасшедшей мощности импульсы.
— Можешь… уволить меня… — шепчу приглушенно, разрывая слова тихими осторожными вздохами.
— Серьезно, Ю? Вот так просто? После всего, что было? Думаешь, если бы я, блядь, хотел тебя уволить, то нуждался бы в твоем позволении?
Глаза в глаза. Непрерывно.
Агрессивно. Требовательно. Порочно. Принуждающе и порабощающе.
Но я держусь.
Незаметно перевожу дыхание.
— Мне все равно.
Глаза Яна медленно расширяются. Зрачки увеличиваются, вытесняя цвет радужки. А внутри них… Столько чувств, что я с трудом выдерживаю.
По позвоночнику соскальзывает огненный змей. Кожу стягивают мурашки. Пламя разносится по моему телу, как пожар на сухой местности.
— Что тебе все равно, Ю?
Сглатывая, позволяю себе чуть более резкий вдох.
Но стою на своем.
— Все.
— Все?
— Да.
— А если отбросить работу, Ю… — шепчет Нечаев, подражая моим бездушным интонациям. — Если я тебя сейчас трахну? Тебе будет все равно?
Сорвавшееся с цепи сердце сотрясает мою грудную клетку с такой силой, что приходит в движение весь организм. Рванув вперед, влетаю в титановое тело Яна. Он тут же перехватывает мои руки и давит обратно. Втискивается в меня с такой яростью, что в некоторых местах ощущаю физическую боль. Но выбивает меня из равновесия не она. А эрекция Нечаева, которая вжимается мне прямо в живот.
Височный пульс гасит свет. И я теряю контроль.
Задохнувшись, начинаю лихорадочно трепыхаться. Биться в руках Яна.
Но он… Он как зверь… Будто только этого и
