Тургеневская барышня бальзаковского возраста - Юлия Еленина
Я кивнула. Могла сказать, что ничего не знаю, но не хотела и не могла его обманывать.
– Видимо, ее отчим очень старался.
– Старался, – подтвердил Григорий Александрович. – Понимаешь, не стоит забывать про человеческий фактор. Ни один отчет, ни одно заключение не передаст всего, что мы тогда пережили. Убитая горем мать, похоронившая единственного ребенка. Ей надо было кого-то обвинить. И ее муж в этом помог. Многое могло получиться по-другому, но случилось как случилось.
Он говорил спокойно, ровно, как будто рассказывал не о себе. Да, прошло восемь лет, но такие раны обычно кровоточат всю жизнь. Или я просто так думаю…
Я встретилась с серыми глазами, когда наконец-то решилась посмотреть на Григория Александровича, и поняла, что он не хотел вспоминать. И снова почувствовала свою вину за то, что ему приходится это делать.
– Ты мне расскажешь, как все было? – спросила я. – Конечно, если ты не хочешь…
– Расскажу. Не знаю, что там откопала твоя неугомонная подруга, но я не хочу, чтобы ты надумала себе неизвестно что. С чего начать?
– С начала, – ответила я.
– Даже не представляю, что можно считать началом. Наверное, тот момент, когда нелегкая свела мою жену с…
– Сергеем, – подсказала я, когда пауза затянулась.
– Да, именно с ним. Я был тогда в командировке в Новосибирске. Когда вернулся, даже не понял, что что-то изменилось. Наверное, это была моя ошибка, если бы я был внимательнее, если бы не был так занят написанием кандидатской… Но что говорить о том, что могло бы быть. Она изменилась. Сразу летала такая счастливая, а потом стала чахнуть. Тогда-то я и стал обращать внимание на тревожные звоночки. На любой мой вопрос о том, что случилось, она замыкалась, плакала и в итоге едва ли не стала походить на живого мертвеца. Конечно же, моя бывшая теща не могла не заметить все изменения, но тоже не могла ничего добиться. Не знаю, откуда возникла у нее такая мысль, но виноватым оказался я. Идиотизм чистой воды.
Григорий Александрович вздохнул и замолчал. Мне хотелось его как-то поддержать, и я нашла мужскую ладонь, легонько сжав ее своей. Я знала, как ему тяжело будет сказать следующие слова, поэтому помогла:
– Твоя теща посчитала тебя домашним тираном. Это глупо и совсем на тебя не похоже.
– Но ты-то своей подруге поверила, – улыбнулся Григорий Александрович. – Вот и теще моей многие поверили. Про Алексеева я узнал случайно – услышал их телефонный разговор. И даже не поверил, когда моя жена так обреченно выдыхала, захлебываясь слезами: «Я тебя люблю». Сопоставить все было несложно. О чем-то я догадался сам, что-то смог из нее вытянуть. И что больше всего меня растоптало – она начала чахнуть не из-за угрызений совести, потому что изменила, а потому что он ее бросил.
– Сергей сказал, что расстался с ней, когда узнал, что она замужем, – сказала я и тут же прикусила язык.
– Теперь понятно, откуда дует ветер. Он везде успевает раньше меня.
– И что было дальше? – вернулась я к предыдущей теме.
– Дальше… А дальше она попросила развод. Может, думала, что это поможет его вернуть? – пожал Григорий Александрович плечами. – У нее было настолько болезненное чувство, такая зависимость, что было страшно смотреть. Я готов был согласиться на развод, но предупредил, что сына ей не отдам. Если бы… Вот видишь, снова это «если бы». Скорее всего, она неправильно поняла мои слова, и из-за этого погибла, чуть не убив еще и ребенка.
– Что?! – удивилась я.
Этот момент Элка как-то упустила.
ГЛАВА 31
Ответить на мое восклицание Григорий Александрович не успел – его прервал звонок моего телефона. Посмотрев на экран, я сбросила, но вызывающий меня абонент не успокаивался.
– Ответь, Лола.
Я отрицательно покачала головой. Не хочу. Выключив телефон, я снова нашла ладонь Григория Александровича и спросила:
– Расскажешь?
– Знаешь, – ответил он, – наверное, ты первый человек, с которым легко говорить обо всем. Даже об этом.
Может, это глупо… Но такое тепло разлилось внутри, что захотелось обнять весь мир и поделиться своей радостью. Хотя радоваться особо нечему было, учитывая, что разговор получался не из легких. Я пропускала через себя все, что слышала, принимала так, как будто это произошло если не со мной, то с кем-то из моих близких. Но сложно разделить боль, которую ты не чувствовал. А могу ли я уже считать Григория Александровича настолько близким?
Да. Однозначное да, даже если для него это не так.
Я все еще сомневалась, несмотря на то, что доказывал он все и словами, и поступками.
– Все было до ужаса банально. И от этого еще хуже осознавалось, – сказал он наконец-то. – Она взяла ребенка, села в машину, а потом… Мне позвонили из полиции. ДТП, ничего необычного. Моя жена погибла сразу, а Герману странно повезло. На нем не было почти ни царапины. Только шок. Ему тогда было шесть лет, вполне осознанный возраст, но он забыл об этом происшествии. Как мне объяснили, это был какой-то там защитный механизм. Но сейчас он начал вспоминать. И это пугает. Я не знаю, что говорить Герману.
– Ты справишься. Уже справился с таким, что ломает людей. Но и сын у тебя воспитан, и ты сам не потерял себя.
– Лола…
Григорий Александрович взял свободной рукой меня за подбородок и поднял мое лицо, чтобы оно оказалось напротив его. В его серых глазах теперь была теплота – они отливали как будто серебром.
– Что? – тихо спросила я.
– А может, не я справлюсь, а вместе попробуем?
Наверное, это был тот самый нужный вопрос или предложение. И я готова была прямо сейчас хоть в ЗАГС, хоть жить вместе. Но одно большое «НО» пока еще не давало мне покоя.
– Не сейчас. Извини…
– Лола, в чем опять дело?
– Я не могу, пока не закончится учебный год.
– И что? Мы будем прятаться по углам до конца мая? Тебе не кажется, что это как раз и неправильно получится?
– Не знаю, – ответила я. – Для меня вообще все необычно и неправильно. Ты представляешь, как Герман может отреагировать, если узнает про нас?
Григорий Александрович придвинулся ко мне еще ближе, и эти самые мурашки и бабочки атаковали мое тело. Одни снаружи, другие изнутри.
Он прав: мы не сможем еще почти два месяца вот так. Снова больничный мне показался выходом из ситуации, а еще
