Запрет на тебя - Елена Тодорова
– Старалась… – выдает сдавленно, пронизывая взглядом, от которого у меня нутро сворачивает. – Для тебя.
– Блядь… Марина… – цежу сквозь зубы.
– Что?
– Охота раздеть тебя, – рублю прямым текстом, как чувствую.
– И?
– И незамедлительно оприходовать, – в который раз ловлю себя на том, что сильно смягчаю то, что рвется.
Этот чертов глагол не отражает и десятой доли моего желания. Я так одичало хочу Чарушину, что это уже походит на реальное безумие. Но какой-то частью своего закороченного мозга еще понимаю, что нельзя позволять этой похоти брать верх над всем организмом. Иначе… Иначе контроль себе я уже не верну.
Натужно вдыхаю, чтобы загасить качнувшую нутряк тревогу. И гоню ураган мыслей, который этот глоток кислорода поднимает.
Не думать. Не думать сейчас!
– Пристегнись, – бросаю сухо на контрасте со всем предыдущим.
Пока Маринка возится, таращусь в темноту за стеклом.
Что за чертовщина со мной творится?
Только этот вопрос всплывает в сознании, я его тут же двигаю на задворки. Сам ведь знать не хочу. И все время об этом забываю. Тишину в висках разбивает тот надоедливый шепот, который я с грозовой ночи на пляже гоню. Встряхиваю головой и завожу мотор.
– Расскажешь, что будем делать?
– Сама увидишь, – спокойно отвечаю, но при этом поглядываю, в очередной раз пытаясь понять, что с Чарушиной не так.
Что за бешеную хрень она во мне порождает? Что за гребаные реакции вызывает? Что, мать вашу, между нами вообще происходит?
Теряюсь в своих мыслях. Но только радуюсь тому, что они то и дело разбегаются. Даже когда меня накрывает секундная решительность, откопать суть не удается.
Маринка, как обычно, что-то мурлычет себе под нос, я на автомате рулю к нужной локации.
А там… Едва выбираемся на улицу, секунд двадцать чистый высокий визг слушаю. Ловлю Чарушу на подлете к Гелику. Перехватываю поперек тела и, расходясь в темноте ночи хохотом, тащу к вышке, где уже ждет команда роуп-джамперов.
– Нет! Ни за что! – верещит кобра, взбудораженно извиваясь.
– Да перестань ты… – не прекращаю ржать. – Кайфанем, Динь-Динь. Обещаю.
– А если упадем? – пищит она, притихая в движениях.
– Ниже земли не упадем, Марин! – откровенно веселюсь я.
– Ну, ты вообще… Вообще, Дань!
– Я?! Поверь, Чаруша, против твоего заплыва в грозу роуп-джампинг – детские шалости.
– Но это не пирс, и не твое колесо чудес даже… Тут же… Ого-го сколько метров… – выдыхает, вскидывая голову к вышке. – Сколько, Дань?
– Сто сорок, – отвечаю честно.
– Пиздец… – задыхается в ужасе моя кобра. – Я же высоты боюсь!
– Знаю, – глухо посмеиваюсь я. – В том и смысл. Доверяешь мне?
– Если я описаюсь… – шепчет Маринка совсем тихо.
– Я никому не скажу, – в тон ей обещаю я.
– Ну-у-у…
– Договорились?
– Договорились, Дань!
Вижу, что ее еще потряхивает, но на вышку поднимаемся нормально. Здороваемся с командой. Шутим, пока надеваем снаряжение. Черкес забалтывает мою Маринку, рассказывая, что ей на самом деле повезло, потому как ночной роуп-джампинг они проводят всего трижды за сезон и обычно ближе к утру начинают.
– По просьбе твоего парня раньше времени вас принимаем.
Маринка бросает в мою сторону взгляд, которому я не могу найти определения, а у меня в груди происходит первая остановка сердца.
Какой еще парень, вашу мать? Обо мне речь? Обо мне?
Блядь, конечно, обо мне… Но какого хрена?
Я никакой не парень ей! Никому. Никогда.
– Ладно… – нервно смеется Чарушина. – Если мы все равно собираемся сделать это, бояться бессмысленно. Попробую получить удовольствие. Возможно, оно будет последним в моей жизни, черт… – трясется, конечно. Глядя на меня, шальную улыбку выдает. – Дань, а ты знаешь, что у нас с тобой одинаковая группа крови? Редкая, между прочим! И одинаковый резус-фактор.
– Четвертая отрицательная? – отзываюсь я.
– Угу, – важно подтверждает неугомонная девчонка. – Если упадем, станешь моим донором?
Стоит лишь представить, что внутри чистой и светлой Марины Чарушиной окажется часть моей ДНК, тошно становится настолько, аж передергивает. Удивительно, что она сама эту мысль допускает.
– Чё еще за выверт, Динь-Динь? Если мы упадем, кровь уже никому не понадобится.
Едва озвучиваю свои мысли, кобра вздрагивает и визжит.
– Даня!!!
Со смехом подгребаю ее к груди. Прижимая, целую в макушку.
– Гоню я, Марин… Никто не упадет, обещаю.
– Хорошо… – шепчет она. Поднимая голову, смотрит тем самым взглядом, от которого меня изнутри выкручивает. – Только ради тебя, Дань… Я это делаю только ради тебя.
Башню сносит. Чувствую, как заворачивает, выбрасывая сумасшедшие вертухи. А мы ведь еще даже не прыгали.
– Лады… – выдаю невпопад.
И отхожу к краю трамплина, чтобы получить последние крепления.
– Даешь ты, Тоха… – басит приглушенно Черкес. Зажимая зубами сигарету, выпускает в сторону густую струю дыма. Я молчу, взглядом давая понять, что все его комментарии мне на хуй не упали. Но старик, увы, не затыкается. Посмеиваясь, продолжает бухтеть себе под нос: – Кого-кого, а тебя на парном прыжке увидеть никак не ожидал. До сегодняшней ночи мог бы здоровьем своей матери поклясться, что ты ярый одиночка. Да… Вот так и меняется мир… А девчонка ведь насмерть в тебя влюблена.
И тогда мое сердце стопорится во второй раз.
Я оборачиваюсь. Смотрю на улыбающуюся Маринку. Заторможенно моргаю. А оно не бьется. Убийственный штиль, пока она шагает ко мне и прижимается, следуя последним указаниям инструктора.
Машинально обнимаю в ответ и чувствую, как резко отмирает сердце. С грохотом врезаясь мне в грудь, принимается колотить со всей, мать вашу, силы. Только эти удары и ощущаю. В горле, в башке, в желудке и даже внизу живота, где вдруг жжет сделанная недавно татуха. По венам уже не кровь бежит, а какая-то сверхмощная шмаль.
– Три, два, один, ушел, – выкрикивает Черкес стандартную команду.
И я просто сжимаю попискивающую мне в грудь Чарушину и шагаю с ней в пустоту.
«Девчонка насмерть в тебя влюблена…»
За те пять секунд, что длится наш полет, эта лениво брошенная фраза беснуется в моем мозгу, словно реактивная раковая опухоль. Я ее, конечно же, всеми силами выталкиваю. Как и все знаки, что были до этого…
