Возьми меня с собой - Бочарова Татьяна Александровна

— Точно, тост! — подхватила низким, прокуренным голосом блондинка с малахитами.

— Давай скажи, — ткнула Анна Леру в бок.

— А кто именинник-то? — шепотом спросила ее Лера.

— Вон тот, маленький, который у окна в кресле сидит.

Лера с любопытством покосилась в сторону окна, где в облезлом, стареньком кресле развалился мелкий, похожий на муравья, мужичок в больших круглых очках. Он держался тише всех, выделялся среди пирующих неказистым видом и слабой комплекцией и меньше всего напоминал именинника.

Тем не менее, стол сразу же уважительно притих.

— Внимание, — густым басом произнес усатый брюнет, — сейчас очаровательная девушка… Как, кстати, ваше имя? — Он вопросительно взглянул на Леру.

— Лера, — подсказала за нее Анна.

— Так вот, девушка Лера скажет пару теплых слов нашему уважаемому Борису Трофимычу. Пожалуйста, просим!

Пристроившийся сбоку от Леры Антон услужливо плеснул в ее стакан коньяку. Она подняла импровизированный бокал.

— Я хочу выпить за вас, Борис Трофимович. За то, чтобы вам сопутствовал успех, и чтобы рядом с вами всегда были преданные друзья. — Лера обвела взглядом стол и прибавила с улыбкой: — Кажется, с последними у вас все в полном порядке.

— Верно, — серьезно и с достоинством ответил «муравей». — Большое спасибо, что заглянули к нам на огонек.

В его манере говорить чувствовалась скрытая сила и уверенность. Лера невольно задержала глаза на его руках: ладони были широкими, сплошь в синих, вздутых жилах, пальцы — короткими, будто обрубленными, с розоватой, изъеденной дезинфекцией кожей.

— Кушайте, Лерочка, — пригласил усатый, обнажая в улыбке металлические зубы.

— Это все наши девочки постарались — Любаша, Олюня, Кристиночка.

Он легонько ущипнул блондинку за тощий зад. Та взвизгнула и демонстративно отсела от него подальше.

— Ну, Кристя, — заканючил мужик, — ну не обижайся, вернись.

— Ни за что, Семен Никитич, — кокетливо выпячивала губки Кристя. — Ни в жизнь!

— Вернись, — бубнил усатый. — Вспомни, как мы с тобой на Новый год гуляли.

В самое ухо Лере что-то горячо и быстро шептал Антон. Лицо его было красным, как помидор, глаза блестели. В другое ухо Анна тихонько мурлыкала какую-то печальную мелодию без слов, привалившись к Лериному плечу.

Вечеринка явно перешла в последнюю, завершающую стадию. Каждый что-то говорил, не слушая соседа, в комнате было душно и стоял монотонный, непрекращающийся гул.

Лера попыталась освободиться от налегшей на нее Анны и одновременно отодвинуться от Антона, который ко всему прочему, стал хватать ее за коленки, но оба не обратили на Лерины попытки ни малейшего внимания.

Рассердившись, она резко встала и поймала на себе взгляд «муравья». Тот так и сидел в кресле, и глаза у него были абсолютно трезвые.

— Не обижайтесь на них, — посоветовал он спокойно. — Малость перебрали. Пройдет.

— Я и не обижаюсь. — Лера пожала плечами и уселась снова, но подальше от Анны и Антона, которые, потеряв опору в ее лице, теперь сидели прислонившись друг к дружке.

— Вы давно работаете в больнице? — спросил Борис Трофимович. — Я вас никогда раньше не видел.

— Четвертый месяц.

— У Анатолия Васильича?

— Да.

— Хороший мужик, — «муравей» одобрительно кивнул. — Знающий. Один из «старичков». Мы с ним со дня открытия клиники работаем. Любит молоденьких на работу брать, да только почему-то у него редко кто надолго задерживается. Вы замужем?

— Нет, — Лера недоуменно поглядела на него, — а почему такие вопросы?

— Так просто. Обычно такие женщины, как вы, редко бывают одинокими. В вас что-то такое есть… — он щелкнул пальцами, — не могу точно, сформулировать, но наверняка вам говорили об этом, и не раз. Это даже не красота, хотя вы, безусловно, красивы. Что-то другое. С вас хочется…

— Написать портрет, — резко перебила Лера.

О господи, как они все ей надоели! В конце концов, она врач, а не натурщица.

Борис Трофимович удивленно поднял бровь.

— Вас обидели мои слова? — мягко произнес он. — Почему?

— Потому что вы, увы, неоригинальны. И мне не нравится эта идея — позировать для портрета. Совсем не нравится!

— Странно, — будто самому себе, вполголоса проговорил «муравей», — любая женщина обрадовалась бы такой перспективе.

— Меня она не радует.

— Странно, — еще раз повторил хирург. — Значит, я ошибся. Принял вас, за другую. Что ж, прошу простить.

— Ничего, — смягчилась Лера и покосилась на уютно сидящих в обнимку Анну и санитара. — Пожалуй, нам надо идти.

— Посидите еще, — попросил именинник. — С вами интересно разговаривать. Вы не любите пить?

— Просто я с трудом пьянею. — Лера наконец улыбнулась.

— Тогда мы с вами коллеги по несчастью. Я вот тоже, к сожалению, остаюсь как стеклышко, в то время как мои друзья пребывают в чудесной отключке, — он кивнул на осоловевшего брюнета, удобно пристроившего голову на плече тощей Кристи. — Ваша подруга, я вижу, тоже не исключение из правил.

— Анна? Ей совсем немного надо.

— Вот видите, — «муравей» покинул кресло и пересел к Лере поближе, — я правильно угадал, что в вас есть что-то необычное. Просто по какой-то причине вы пытаетесь это скрыть. Может быть, боитесь, а может… просто разочаровались в чем-то. Поэтому и выдаете себя не за ту, кто есть на самом деле. Слишком напряжены, слишком обороняетесь.

— Глупости, — пробормотала Лера.

Очкастый был ей симпатичен. Он явно не собирался приставать и ухаживать, просто беседовал по-дружески, и многое из того, что он говорил, показалось Лере справедливым.

Действительно, разве такая она была раньше? До измены Ильи, до встречи с Андреем, до того, как связалась с Максимовым? Она тогда была совершенно другой, веселой хохотушкой, свободно и естественно ведущей себя в любой компании. И мужские комплименты ей только льстили, не вызывая никаких негативных эмоций. Но, видно, все это осталось в прошлом.

Анна внезапно выпрямилась, столкнув со своего плеча вконец раскисшего Антона, и, положив локти на стол, протяжно завела: «То не ветер ветку клонит». Ее тут же поддержала полненькая, курносая сестричка. Брюнет икнул и вступил басисто.

— Я все же пойду, — сказала Лера Борису Трофимовичу, — у меня еще дела.

— Идите, — спокойно разрешил тот. — Рад был знакомству.

Лера выбралась из-за стола и потихоньку вышла из комнаты. На лестнице ее догнала Анна.

— Погоди, — она с трудом доковыляла до подруги, взяла под руку, — куда без меня? Думаешь, пьяная, так ничего не замечу?

— Попраздновали, и хватит, — объяснила Лера. — Слушай, кто этот Борис Трофимович? Хирург?

— Ха! — хмыкнула Анна. — Заведующий хирургией. Классный дядька, ей-ей! К нему запись на операции на полгода вперед.

— А с виду такой скромный, — поразилась Лера.

— Не боись, — заверила Анна. — Он себе цену знает. Его все отделение обожает, на руках носит, и врачи, и сестры. Бывают же начальники на свете, не то, что… — Анна пренебрежительно махнула рукой, и Лера поняла, что она имеет в виду Максимова. — Ты сейчас домой? — поинтересовалась Анна, заходя на свой этаж.

— Нет, — быстро ответила Лера.

— Да ты что? Рабочий день давно окончен. Поехали, мне сегодня как раз нужно в твои края.

— Куда это?

— Туда, — лаконично ответила Анна, — в одно место. Автобус как раз возле твоего дома останавливается. Так что вперед, дорогая.

— Поезжай сама, — твердо проговорила Лера. — Мне нужно остаться.

— Ну, Лерка, ты неисправима! — рассердилась Анна. — Коньяк пила, а в голове все равно одна работа. Ну и хрен с тобой!

Она, напевая, быстро оделась и, пробормотав на прощание что-то едкое, скрылась за дверью.

Лера вновь вытащила из стопки карту Андрея. Раскрыла ее дрожащими руками, точно опасаясь, что все ей привиделось.

Нет, вот она, роковая запись. Лера смотрит на нее в третий раз и в третий раз видит, что это фальшивка.

Интересно, что бы сказал на это умудренный опытом Борис Трофимович? Продолжал бы развивать свою теорию по поводу того, что она не за ту себя выдает, или бы замолчал в тряпочку? Какой еще ей быть после таких открытий?