Мой злой Фей - Маргарита Дюжева
— У меня возникли вопросы, и я их хотела прояснить! — у меня тоже включается деловой тон, непоколебимой барышни. Я тоже умею разговаривать холодно и свысока. Меня, как Вику, грозной физиономией не запугаешь.
— Прояснила?
— Более чем! — с милой улыбкой людоеда, снисходительно киваю, а у самой внутри аж колет, дрожь по хребту волной идет, переползая на живот.
— У меня встречный вопрос, — а вот Злыдень не улыбается, совершенно. Все так же холоден и собран.
— Валяй, — по-царски взмахиваю рукой, выражая свое разрешение.
— На каком основании врываешься ко мне, устраиваешь сцену ревности, а насколько я могу судить — это была именно она. Требуешь от меня каких-то ответов. Наташ, объясни мне, с хрена ли ты решила, что имеешь права на такие вопросы, и что я должен перед тобой отчитываться?
Сердце неприятно споткнулось, колючими искрами пронзая грудь, и я напомнила себе, что надо дышать. Несмотря на то, что никак. Не смотря на то, что больно!
Не знаю, что произошло, но сейчас он ставит меня на место, встряхивает зарвавшуюся девчонку, нафантазировавшую не пойми чего.
Господи, зачем я к нему сунулась с этой ерундой??? Зачем???
Ясно же было, что он не в духе, и что Вика любительница приукрасить!
— Из любопытства, — идиотский ответ, но больше я не нашлась, что сказать. Все силы ушли на поддержание фальшивой улыбки.
— Насколько мне не изменяет память — мы друг другу никто. Я даже не отец твоего ребенка. Так ведь? И то, что в последние дни много времени проводили вместе — этого не меняет. Даже если бы я действительно ушел с Викой, или с кем-то другим, тебя это вообще никаким боком не касается. Поправь меня, если я не прав, — смотрит выжидающе, в упор.
Мне нечего возразить. Он прав! Нас с ним связывает только моя беременность, и то я всеми силами зачем-то, наверное, из-за упрямства, пытаюсь убедить его в обратном. Тимофей мне не должен ровным счетом ничего! Я знала это изначально. Знала и принимала, была готова к этому. Что же изменилось сейчас?
— Ты абсолютно прав, — признаю правоту его слов, — ты мне ничего не должен… как и я тебе.
Лукьянов кивает, принимая мой ответ:
— Вот и я так считаю.
Держаться дальше все сложнее, поэтому поднимаюсь со своего места и направляюсь к двери:
— Предлагаю считать инцидент исчерпанным, и забыть это маленькое недоразумение, — кто бы знал, каких адских усилий мне стоило удержать на лице спокойную маску, делать вид, что ничего из ряда вон страшного не произошло.
— Как тебе угодно, — Тимофей лишь кивает и снова возвращается к бумагам.
***
Я ни жива, ни мертва выхожу в коридор и на деревянных ногах шагаю прочь. Искусственная улыбка намертво прилипла к губам, безумно перекосив лицо. Наверное, поэтому попадающиеся навстречу сотрудники с опаской косятся в мою сторону. Плевать.
Сама не помню как, добралась до отдела кадров, и едва переступила через порог, как на меня набросилась начальница
— Миронова, что произошло?
— Что произошло? — отвечаю вопросом на вопрос и бреду к своему месту.
— Вика прилетела в истерике, в соплях, слезах. Кричала, что ты — стерва, завистливая дрянь. И это самые культурные из эпитетов, летевших в твой адрес! Собралась и убежала прочь, сказав, что больше не вернется. Из-за тебя!
— Ее Лукьянов уволил.
— Почему? — требует ответа Елена Леонидовна.
— Не знаю, — мне стыдно признаваться, что это произошло из-за моего длинного языка и пустой головы. Если бы не всплеск безосновательной ревности, то Вика бы не потеряла хорошую работу. Тот бред, что она сегодня несла, забыли бы через день и все. Да и мне самой неделя до декрета осталась, могла бы и потерпеть, не устраивать разборок.
— Почему же она сказала, что из-за тебя?
— Наверное, потому, что я стала свидетельницей того, как ее отчитывает начальство.
Елена Леонидовна задумчиво замолкает, потом нерешительно кивает, соглашаясь с моими словами:
— Вполне в духе Виктории. Она очень не любит, когда ее отчитывают в присутствии других людей, — женщина устало вздыхает, — и что мне теперь делать? Ты через неделю уйдешь, пигалицу уволили. Остаемся мы с Аленой вдвоем. Как работать? Как все успевать? Хоть домой не ходи.
— Я уверена, в беде вас не оставят. Обязательно кого-нибудь пришлют, — с трудом выдавливаю из себя. Словами не передать, как в этот момент погано внутри. Всем поднасрала, всех подставила. И все из-за чего? Из-за того, что нафантазировала себе с три короба, набредила, не пойми чего.
Да, Наталья Дмитриевна, не думала, что когда-нибудь такое скажу, но мне за тебя стыдно!
До конца рабочего дня еле дотерпела. Настроение ниже плинтуса, живот на нервной почве тянет, все валится из рук, вдобавок кажется, что коллеги на меня косо смотрят. Возможно, это действительно так, а, может, я просто чувствовала за собой вину и накручивала себя. Я понимаю, почему Тимофей уволил Вику — сотруднице, которая легко распускает слухи о своей «связи» с начальством, не место в компании. Тем более, зная характер Лукьянова, можно сразу сказать, что такой наглости он не спустит. Но! Как всегда «но». Куда же без него? Проблема в том, что я даже не могу его четко сформулировать, знаю только, что все можно было сделать иначе. И во всем происходящем моей вины больше всего. Отступила от первоначальной задумки держаться подальше от отца своего ребенка, потянулась за ним и вот, пожалуйста, результат — и себе нервы растрепала и другим проблем доставила.
А все почему? Потому что повелась на свои собственные глупые романтические фантазии.
Домой пришла с таким ощущением, будто отпахала целую смену и не в офисе, а на стройке, таская на собственном горбе кирпичи. Стянула с усталых ножек тесную обувь, повесила курточку в шкаф,
