Тадеуш Доленга-Мостович - Профессор Вильчур
– Но необоснованна, – прервал ее Вильчур, – ничем не обоснована.
Люция задумалась и минуту спустя тихо сказала:
– Кто это может знать, профессор?.. Сами вы можете знать?.. Можем ли мы быть уверены в том, что не являемся только орудием сверхчеловеческих сил, которые руководят нами?
Вильчур махнул рукой.
– Этого и не нужно знать, – ответил он довольно резко.
– Однако…- начала Люция.
Он прервал ее:
– Не нужно. Не нужно углубляться в то, что выше нас. Нужно в себе искать законы, руководствоваться ими и просто выполнять свою работу. Делать то, что подсказывает нам наша совесть, быть в согласии с собой. Мне всегда так казалось…
– Да, профессор, – ответила Люция, – я знаю это. Однако необходимо такое внутреннее достоинство и душевное равновесие, каким обладаете вы, чтобы не искать извне оправданий и объяснений, а иметь чувство собственной правоты. Вы обладаете притягательной силой, которая заставляет не только уважать вас, но и боготворить.
– Не говорите таких вещей, панна Люция, – сказал он, смутившись. – Я самый обыкновенный человек под солнцем, за что благодарен Богу. Емел говорит, что нужно быть ничем, что только тогда можно быть счастливым. Я вижу в этом много преувеличений. Надо быть чем-то, но чем-то небольшим. Ну, скажем, хорошим хирургом, хорошим мельником, хорошим строителем, занимать какое-то свое скромное место во всей вселенной, ценить его, по мере возможности совершенствовать и жить просто, потом умереть просто и оставить после себя память хорошо выполненного долга. И это все.
Он сидел на большом камне и в задумчивости смотрел вдаль.
Люция сказала:
– Одного не хватает в этой программе…
– Не хватает?..
– Да. Эта программа очень эгоистична. Нужно быть, по крайней мере, настолько богатым и настолько щедрым, чтобы поделиться собой с кем-то другим, чтобы кому-то другому дать хотя бы часть своих чувств, своих переживаний…
Он посмотрел на нее с улыбкой.
– Если есть что-нибудь стоящее, если это не обрывки, не клочья, не только остатки чего-то, что уже давно поблекло, истрепалось, замерло…
Он не был абсолютно искренним, выражая свои опасения, и ожидал, что Люция возразит. Однако она долго молчала, а потом тихо сказала:
– Вы же знаете, как сильно я люблю вас. Вы же знаете.
– Я провожу вас в Радолишки. – Вильчур поднялся.
Миновав мельницу, он заговорил:
– Я знаю, что вам это только кажется. Дорогая панна Люция, я знаю, что вы верите в то, о чем говорите. Как же я, будучи на склоне жизни, могу принять от вас этот дар, дар вашей молодости, красоты, чувств?.. Я должен быть честным. Возможно, я еще не настолько стар, чтобы желание какого-то личного счастья выглядело для меня гротеском, но мне бы хотелось быть с вами искренним. Я питаю к вам столько сердечности и дружеской привязанности, что у меня бы не хватило смелости обратиться к вам за тем, что вы так легкомысленно хотите мне подарить.
– Легкомысленно?!
– Да, – повторил он. – Легкомысленно. Вы очень молоды. Я не сомневаюсь, что вы питаете ко мне много добрых чувств, но понимаю, что вы принимаете их за любовь. Вы ошибаетесь!..
Она покачала головой.
– Я не ошибаюсь…
– Дорогая панна Люция, вы думаете так сегодня, но через год или два ваше мнение изменится, и тогда вы будете несчастны, потому что вы сочтете, что отступить, расстаться, проще говоря, бросить меня было бы с вашей стороны чем-то непорядочным… Я ведь вас знаю…
Люция взяла его за руку и сказала:
– Я никогда вас не брошу и никогда с вами не расстанусь. Почему вы не верите в то, что я осознаю свои чувства и желания? Что это не какие-то мимолетные и фантастические прихоти, а цель моей жизни, цель, которую я поставила перед собой давно и которая никогда не изменится? Я взрослая женщина и зрелый человек. Я понимаю себя, но не могу понять вас, хотя знаю, что не вызываю у вас неприятных чувств и что я вам небезразлична. А с другой стороны, я не жду от вас таких чувств, каких вы дать мне не хотите или не можете. Больше всего на свете мне хочется быть с вами рядом, чтобы быть вам полезной… Возможно, я не заслужила такого счастья, чтобы стать вашей женой, возможно, стремлюсь к тем ценностям, до которых я
не доросла, но, по крайней мере, хотя бы не отказывайте мне желать этого. Вильчур сжал ее ладонь.
– Панна Люция, – начал он, но она прервала его.
– Нет, прошу вас, не повторяйтесь. Я все уже знаю наизусть.
Она посмотрела на него с улыбкой.
– Профессор! Вы первый, кого я пытаюсь соблазнить. Смилуйтесь, у меня нет в этом опыта!
Он искренне рассмеялся:
– Дорогая панна Люция, меня соблазняют тоже впервые в жизни, так что опыт у меня тоже отсутствует.
– Вы забываете о Зоне.
– Ах, о Зоне! Эта простодушная женщина всегда одаривала меня избытком чувств.
– Это нетрудно заметить. Зоня косо на меня посматривает, чувствуя во мне соперницу.
Профессор возмутился:
– Что за сравнение?!
– В этих делах любые сравнения возможны. Я сама не знаю, у кого из нас больше шансов.
Она произнесла это с откровенным кокетством, и Вильчур смущенно ответил:
– Вы смеетесь.
– Я вовсе не смеюсь. Вы так защищаетесь от меня, точно я какая-то страшная мегера.
Он покачал головой.
– Я защищаю вас от себя.
– И в этом проявляете завидное упорство.
– Продиктованное убежденностью в правоте защищаемого дела, – заметил он с улыбкой.
– Скорее, необоснованное упорство.
– Вы себе не представляете, как трудно сохранять это упорство. Вы искушаете судьбу, я предостерегаю вас!
– Я не боюсь судьбы.
– Это как раз и является доказательством легкомыслия.
– Или веры в то, что это – судьба, это – неизбежность!
– Неизбежность, – задумчиво повторил Вильчур.
И он говорил правду. Действительно, чем больше он находился с Люцией, тем чаще ловил себя на том, что ищет убедительные аргументы, чтобы жениться на ней. Он все меньше находил в себе сил противиться этому желанию и все чаще старался найти разумные обоснования. Отношение Люции и ее слова давали ему право сделать вывод, что это не минутное и преходящее чувство, что она действительно его любит, что действительно хочет стать его женой. Разница в возрасте выглядела не так уж устрашающе. В конце концов, на свете есть много именно таких семейных пар. Даже природа оправдывала такой брак хотя бы тем, что, например, у зверей самки откровенно желают и ищут старых самцов. Своим браком с Люцией он не станет связывать ее жизнь, поэтому освободит ее, когда только она этого пожелает.
