Владимир Лорченков - Свингующие пары
Пожалуй, и это тоже, сказал я.
Но, сдается мне, одно без другого немыслимо, сказал я.
Если бы не было вечеринок в их доме, мы бы тут перетрахались, сказал я, глядя на Алису внимательно, но тайком, – с деланным равнодушием, – как ученик, выучивший на урок назубок, и с показным спокойствием отвечающий у доски. Все было так: Алиса довольно кивнула, я действительно шпарил, как по учебнику.
А это бы не то, чтобы испортило, просто сказал я.
Просто все стало бы совсем не так, сказала Алиса
Верно, кивнул я, обвязал пучок зелени нитками, и бросил его в кипящую кастрюлю. На ужин у нас сегодня был харчо. Простая, крестьянская пища, так необходимая ослабленному организму изнеженного свингера в эту ужасную русскую зиму, услышал я издевательски-жалобный голос Диего, и невольно усмехнулся. Алиса поняла меня правильно.
Да, этот засранец волосатый все стонет про русские зимы, а ведь он всего лишь в Молдавии, сказала она, показав зубы. Я залюбовался улыбкой. Алиса обладала удивительным свойством получить все, не отдав ничего. Зубы она чистила раз в день, но дыхание ее было свежим, как ладан, а зубы белоснежными, словно платье невесты. Лет ей было тридцать семь, а зубы у нее все были свои, и кабинет дантиста был для Алисы чем-то вроде кабинки для исповеди для девятилетней девственницы: просто местом, где можно поболтать, и попросту нечем делиться. Она ни разу в жизни не была в спортивном зале, но ее идеальной фигуры издерганные женщины из фитнес-залов и спортивных изданий добивались десятилетиями – я не преувеличиваю, – адского труда на тренажерах. Тренажеры! Алиса говорила, что это для коров жирных – она презирала всех, кто не родился в рубашке, как она, – и налегала на сладкое. Но у нее был плоский живот, красивые, крепкие, ляжки, и изящная фигура. Ничего лишнего. Единственное, что ее раздражало – размер бюста, отмечу, свежего и подтянутого, словно она отняла его у себя восемнадцатилетней. Всего второй. Но и в этом она оставалась Алиса, предпочитая не увеличить себе бюст, а уменьшить его всем вокруг. И это ей удавалось. Чаще всего, насмешками. Она могла обидным словом сократить длину члена чересчур нахального мужчины, или, – как она это называла, – выпустить воздух из сисек любой наглой сучки.
Я надеюсь, ты не слишком часто трахаешься с ним на свинг-вечеринках, сказал я.
Ты что, ревнуешь, милый, сказала она, добавив, что незачем, и что невысокий плотный брюнет у нее и так уже есть. Я полагал, что она не врет. Хотя ей доводилось дать Диего во время оргий, чаще всего моя жена предпочитала незнакомых мужчин, разнообразя свое меню до самых нелепых и причудливых комбинаций. Тем не менее, мне не в чем было попрекнуть Алису: постоянного партнера на этих вечеринках она не заводила. Единственное, в чем я не был уверен: встречается ли она с Диего тайком, как я с Лидой. Любовники ли они? Конечно, по всем признакам я мог судить, что нет, но ведь именно обманутые мужья узнают обо всем последним в этих забавных анекдотах, которые так любит Диего, не так ли?
Надеюсь, вы с ним не потрахиваетесь тайком, сказал я.
Это как вы с Лидой, что ли, сказала она.
Пф, сказал я, с этой мумией.
Я был спокоен. Разумеется, она не догадывалась. Это был обычный беспокоящий удар. Если бы Алиса знала хоть что-нибудь, если бы у нее был хотя бы кончик клубка, она бы, не раздумывая, в считанные секунды пришла к Минотавру, чтобы вырвать его рога и пить кровь из отверстий в черепе. Она просто проверяла. Ну, а что она, при своей проницательности, так и не поняла еще, что мы с Лидой любовники – значит, не так уж и глупы эти анекдоты про слепых мужей и жен, подумал я, скрывая улыбку. Видно, есть божество адюльтера, и оно покрывает завесой любовников, делая слепыми даже самых умных людей. На нас с Лидой такую завесу уж точно набросили.
Да, она тоже кажется мне какой-то слегка… заторможенной, сказала Алиса.
Хотя ты пялишься на ее сиськи, сказала она.
Я не виноват, что сиськи висят на этой Лиде, сказал я.
К тому же, я пялился бы и на пустое место, сказал я.
В конце концов, мужчины всегда пялятся, напомнил я Алисе ее девиз.
Верно, мужчины всегда пялятся, кивнула она, и снова пошевелила пальцами ног.
Не упади, сказал я встревоженно, но она досадливо поморщилась.
Меня поражала ее способность усесться на крошечный стул, подобрав под себя ноги, и крутиться там, как непоседливый ребенок – на высоте метра с лишним, – не теряя равновесия. Причем сидела она на краю, как воробышек. Я все переживал, что она упадет спиной назад, и разобьет себе затылок. В трудные минуты мне казалось, что стоит подойти к ней и просто коснуться пальцем и… В такие минуты глаза Алису из ярко-зеленых становились словно бы серыми – как будто Средиземное море в них сменял Ледовитый океан, и я понимал, что она Чувствует, что я хочу. Но в ту зиму нам стало легче, – намного легче, – так что я просто беспокоился, как бы она не упала.
Я беспокоюсь за тебя, сказал я.
Ох, милый, это мне за тебя беспокоиться надо, сказала она.
Ты к ним привязалась, спросил я.
Господи, конечно, нет, сказала она.
Он всего лишь болтун и хвастун, а она обыкновенная молчаливая дура, сказала про наших лучших друзей Алиса.
Тем не менее, люди есть люди, и надо принимать их со всеми их недостатками, сказала моя нетерпимая жена, не прощавшая мне вилки, положенной на тарелку под углом на пару градусов меньшим или большим, чем было прописано в «Сборнике хороших манер».
У нас не было никакого круга общения, сказала она.
А теперь появился, вот и все, сказала она, и мы просто проводим время.
Никаких особенных чувств я к ним не испытываю, сказала она.
Ну и, как ты думаешь, чем все это кончится, сказал я.
Не можем же мы всю жизнь ша… сказал я.
Так хорошо, солнце, снег, сказала она.
Почему бы тебе не научиться просто жить, сказала она.
Почему ты все время хочешь куда-то заглянуть, сказала она.
О чем ты сейчас пишешь, сказала она.
Любопытство Алисы было таким неожиданным, что я не нашелся, что ответить.
Воспоминания детства, что-нибудь эротическое, или великий русский роман, сказала она насмешливо.
Великий американский роман, сказал я.
