Анджела Дрейк - Дитя любви
Но ее покой оказался недолгим. Тэра проснулась от пронизывающей все тело боли, которая сконцентрировалась в паху. Матку словно сжимали железными тисками.
Она села на кровати, согнулась, обеими руками обхватила живот и со стоном стала раскачиваться взад и вперед. Вдруг простыня под ней стала теплой и влажной. Под бедрами растеклось темное пятно крови.
У Тэры перехватило дыхание. Месячным еще рано. Она судорожно пыталась вспомнить дату. Возможно, близость с Солом нарушила что-то в механизме работы ее внутренних органов.
— О Боже! — судорожно вздохнула она.
Боль стала нестерпимой. Когда, собрав всю свою волю, на подкашивающихся ногах Тэра добралась до ванной, боль постепенно начала стихать. Наконец-то она смогла вздохнуть полной грудью.
Наполнив ванну, она погрузилась в душистую горячую воду. Боль медленно отступала.
— Ах… — Тэра дрожала, несмотря на теплую воду. Внезапно она закричала, и ее голос горестно зазвенел в пустом доме. — О Алессандра! О Сол!
Алессандра, лежа в постели, наблюдала за восходом солнца. Облака походили на мягкую светящуюся пряжу, края которой окрашивались сначала в темно-голубой, а затем в розовый и золотой цвет. Их тени сжимались и растягивались подобно загадочным организмам под микроскопом.
Накануне вечером Рафаэль уложил ее в постель. После визгливой брани Изабеллы Алессандра погрузилась в расслабляющую тишину и начала зализывать душевные раны, как делает животное, не понимающее, за что его травят.
— Твоя мать действительно ненавидит меня? — спросила она, не отрывая глаз от лица Рафаэля. Вместо ответа он поцеловал ее и медленно раздел. Она гладила его чудесные густые волосы и гладкую кожу шеи, все еще испытывая боль и слыша полные злобы слова Изабеллы.
— Нет. Боюсь, это просто зависть. Ты молода и очень красива, а она чувствует, что стареет и теряет женскую привлекательность. Будем к ней снисходительны, — заключил он и, припав к ее груди, сомкнул губы вокруг розового соска.
Алессандра закрыла глаза и застонала от наслаждения.
— Дитя любви, — пробормотала она, повторяя слова Изабеллы с выражением нежной задумчивости, а не презрения. — Какое странное… старомодное выражение. И по-своему красивое, не правда ли?
— Да. — Рафаэль взял ночную рубашку и надел ее на обнаженное тело Алессандры.
— Я сказала ей правду. Я горжусь тем, что я такая.
Рафаэль прижал ее к себе.
— Сегодня вечером ты была великолепна, любовь моя. — Его пальцы пробежали по тонкой ткани сорочки.
— Для тебя имеет значение, что я родилась вне брака? — резко спросила она.
Он рассмеялся.
— Сандра, я люблю тебя. Просто тебя, чудесную женщину, которую сейчас держу в объятиях. Остальное не имеет для меня значения.
— А я думала, что незаконность рождения могла бы стать для испанца препятствием, — настаивала она. — Даже в английском высшем обществе до сих пор обращают на это внимание. Многие семьи устроили бы скандал, вздумай их сын взять в жены «дитя любви».
— Могу сказать только одно: этому сыну плевать на такие пустяки. — Он приподнял ее и уложил на постель. — А теперь, пожалуйста, перестань болтать и позволь как следует поцеловать тебя.
После нескольких восхитительных мгновений, когда их губы слились, он наконец со вздохом отстранился. Она поймала его за руку и мягко спросила:
— Может, сыну и наплевать, а как насчет матери? Похоже, для нее это действительно важно.
— Его матери придется научиться не вмешиваться в дела сына, — коротко ответил Рафаэль. По выражению его лица Алессандра поняла, что эта тема закрыта.
Дождавшись, когда старинные часы пробили шесть, Алессандра встала, быстро надела легкий свитер, бриджи и спустилась на конюшню.
Оттавио и Титус высунули головы поверх деревянных дверей и посмотрели на нее с любовью. Она дала им по припасенному накануне кусочку сахара. Лошади захрустели лакомством, в унисон двигая губами.
— Сегодня никаких прыжков. Мы едем на прогулку. — Алессандра знала, что Рафаэль не сможет присоединиться к ним. У него была срочная работа, связанная с визитом Пенни Баркер. Выходя из дома, она видела, как он взбегал по ступенькам своего офиса на винодельне. Она уважала работу жениха и понимала, что тот может проводить с ней всего несколько часов в день. Пример родителей доказывал Алессандре, что двое могут страстно любить друг друга и в то же время жить собственной жизнью.
Она ловко накинула уздечку на Оттавио и застегнула подшеек. Роскошное кожаное седло приятно поскрипывало, когда она прилаживала его на спине коня и затягивала подпруги.
Затем Алессандра взнуздала Титуса, соединила кольца тонкой цепочной связкой и пристегнула прочный направляющий повод. Вскочив на Оттавио и подбадривая Титуса, она вывела их из конюшни.
Они скакали вперед ровным, размеренным аллюром. Когда управляешь одной лошадью, а другую ведешь в поводу, неразумно часто менять шаг. Надо дать лошадям возможность размяться и сохранить форму. Титус скакал рядом, носом почти касаясь ее колена. Они миновали виноградники и теперь мчались вдоль поля с влажно мерцавшей из-за недавнего дождя сочной травой. Убедившись, что вокруг нет ни тракторов, ни машин, Алессандра позволила лошадям перейти в легкий галоп.
Когда солнце взошло высоко, она повернула домой, довольная тем, как охотно повинуются ей кони.
Свернув на дорогу, которая вела к дому, Алессандра услышала низкий рев автомобильного мотора. Шум доносился с второстепенной дороги, отходившей от автострады и в конце концов смыкавшейся с подъездной аллеей. Через несколько секунд позади показалась ярко-красная спортивная машина. Чтобы избежать столкновения, автомобиль резко вильнул и пронзительно заскрежетал шинами. Гравий брызнул во все стороны.
Опытный Оттавио испуганно прижал уши, но быстро овладел собой. Титус же встал на дыбы и начал яростно рвать повод.
— Черт! — зло воскликнула Алессандра, соскочила с Оттавио и стала успокаивать разбушевавшегося Титуса.
Она осадила его, потрепала по потной шее и только тут заметила знакомую фигуру. Эмилио выпрыгнул из машины и побежал им навстречу. Растрепанные темные волосы упали ему на глаза, лицо почернело от ярости.
— Можно было и раньше догадаться, кто за рулем, — процедила сквозь зубы Алессандра.
Эмилио приближался, размахивая руками. Увидев своего бывшего наездника, Титус бешено мотнул головой и снова встал на дыбы. Более спокойный Оттавио только дико повел глазами.
— Дурак! Разве ты не знаешь, что, проезжая рядом с лошадьми, машины должны сбрасывать скорость? — пронзительно крикнула по-английски вышедшая из себя Алессандра.
