Эми Дженкинс - Медовый месяц
– Старайся избегать клише, – посоветовал Пол, – они лишь снижают стиль, – и бесцеремонно швырнул собачонку в раковину. Он достал сигарету – французскую, без фильтра. – Когда я провел первую ночь с Онорией, я всю ночь проплакал. Жуткое бремя ответственности. Жуткое.
Я сообразила, что Онорией зовут собачонку.
– А теперь скажи Полли, что не так? Он бьет тебя, да? Завел мальчиков? На его любовницу положил глаз «Плейбой»?
– Нет, – ответила я, не сдержав улыбки.
– Нет? – удивился он, а потом довольно обыденно спросил: – Здесь можно курить? – и оглянулся, наверное, в поисках детекторов дыма.
– Помнишь про Любовь-Всей-Моей-Жизни? – сказала я.
– Он вернулся?
– Да.
– Он здесь, в отеле?
– Был.
– Уехал?
– Уехал.
– Черт возьми!
– Он женат.
– Черт возьми!
– А я замужем.
– А ты замужем.
Пол уставился на меня, забыв про сигарету.
– Что же делать? – спросил он через некоторое время. А потом, с возрастающей тревогой: – Ты оденешься?
– Пол, – проговорила я, сморкаясь, – я обожаю тебя за то, что ты понял всю чудовищность этой ситуации. Но я не собираюсь ничего делать и ничего надевать.
– Останешься раздетой? – сказал Пол. – Обожаю.
– Не в этом дело. Мы должны помнить, что Эд – мой муж и мне невероятно с ним повезло.
– Да, – согласился Пол, – мы должны об этом помнить.
Мы почтили Эда минутой молчания. Потом Пол сказал:
– Дорогая, как ты знаешь, я ничего не имею против Эда. У меня нет к нему ни единой претензии. Он мне нравится. Он милый и все такое прочее. И тем не менее, – Пол нетерпеливо помахал сигаретой, – мы должны взглянуть правде в глаза. Мы вышли за него из-за разочарования в любви.
– Вот как? Какого разочарования?
– Разочарования в Любви-Всей-Твоей-Жизни.
– Не будь смешным.
– Разве я смешон? Я посмотрела на него.
– Дорогая, – сказал он, – любовь есть любовь, – и пожал плечами.
– Не говори так. Но я чувствую, что падаю. Что впала в это. – Господи, – проговорила я через мгновение, – я больше никогда не увижу Алекса!
– Ты больше никогда не видела его последние семь лет, – заметил Пол. – И что? Увидела снова.
Тут он сделал небольшой спиральный взмах сигаретой – легкий жест, который тем не менее прекрасно описал парадоксальное колесо жизни, где все неизменно обращается и все мы пожинаем именно то, что посеяли.
В этот момент послышался двойной стук в дверь, и – если я не ошиблась – какое-то приглушенное хихиканье. Онория посопела немного в раковине и высунула оттуда голову в направлении двери ванной. Я увидела у нее бордовую ленточку на абсурдно крохотном пучке волос.
– Стучат! – заметила я Полу.
– Да-да, – ответил он. – Я не успел об этом сказать. Сюрприз.
Глава пятнадцатая
Когда Эд в конце концов проснулся, то обнаружил на краю ванны три пары болтающихся женских ног. Точнее, четыре – если считать и Онорию. Впрочем, все мы были вполне одеты.
– Держим пари, ты рад нас видеть, – завопили Дел и Флора. Обе были возбуждены, обе только что прилетели вместе с Маком на «Конкорде».
Эд встал в дверях и, взъерошив свои и без того растрепанные волосы, сказал:
– Привет.
Он любил Дел и Флору и никогда не сердился на них и поэтому просто повернулся и ушел. На языке Эда это было все равно что вытащить автомат Калашникова и перестрелять всех на месте. В ванной воцарилась испуганная тишина.
– Пошли, – сказал Пол, вытягивая себя из ванны и твердо припарковав собачонку под мышкой, как сумочку, – она лишь тихонько тявкнула. Он вытолкал меня в комнату, а потом вся троица выскользнула из номера, оставив меня с Эдом слушать музыку.
Эд паковал вещи.
– Мы летим в Мексику? – спросила я.
– Все впятером?
– Они просто заглянули.
– Я пытаюсь, – сказал Эд, – пытаюсь провести здесь медовый месяц.
– Разве я виновата, что они появились?
– Ты ни в чем не виновата, – сказал он. – Ergo, я его лишился.
– ОНИ ПРОСТО ЗАГЛЯНУЛИ! – закричала я. – ПОТОМУ ЧТО ЛЮБЯТ МЕНЯ! А ТЕПЕРЬ ОНИ УШЛИ!
– Не говори со мной таким образом, – сказал он ровным голосом, подавляя бешенство.
– Знаешь что – мне обрыдло ходить на цыпочках по твоей вонючей скорлупке в страхе, как бы ее не повредить, – завопила я.
– На цыпочках? НА ЦЫПОЧКАХ? Когда это ты ходила на цыпочках? Когда прервала свадебную церемонию? Когда опоздала на самолет?
– Ты ничего не понимаешь.
– ПО СКОРЛУПКЕ? Да ты просто слон в посудной лавке!
Я:
– Ты ничего не понимаешь!
Он: захлопывает чемодан, застегивает его, пыхтит.
– Куда ты собрался?
– Подальше от тебя.
В дверях он остановился. Он всегда останавливается.
– Скажи мне… только одно… – говорит Эд.
– Что сказать?
– Чего я не понимаю?..
Молчание. Наконец я выговариваю:
– На свадьбе ты сказал: сколько угодно. Сколько угодно. А теперь лишь из-за того, что Пол, Дел и…
– Ты слышала когда-нибудь про каплю, которая переполняет чашу?
– Я не приглашала их. Я не виновата в том, что Пол и Дел…
– Я не желаю слышать никаких оправданий. Не желаю слышать частностей. Всегда возникают какие-то особые обстоятельства. А я вижу за ними общую картину. Вижу широкие мазки. Вижу основную идею.
– Умоляю тебя, можно нам просто уехать в Мексику?
– Что такое ты говоришь? Важна сама поездка. А не пункт назначения. – Он снимает кольцо и бросает его на кровать. – Вот так! – Поворачивается. Уходит.
Я нашла Деллу наверху, под крышей, в апартаментах Мака. Или, точнее говоря, сначала не нашла ее. Поначалу квартира показалась мне пустой – такая белая, с окнами на обе стороны. Но с яркими картинами на стенах и одним из тех встроенных диванов, что обволакивают углы электрической голубизной.
Я побродила там, гадая, куда же делась Делла, пока она не высунула голову из-под кровати и не сказала, что она здесь.
Кровать стояла на небольшом возвышении в глубине комнаты. Дел лежала под ней, и ей только-только хватало места, чтобы глотать из горлышка шампанское.
– Мак пригласил на чашку чая Царину Спунер. – проговорила она, будто бы все этим объясняя, и захихикала, словно пожарный гидрант.
– Что? – переспросила я. Я всегда так делаю, когда слышу какую-нибудь короткую шутку.
– Ты присоединяешься или нет?
– Не сходи с ума, – сказала я.
– Он вернется с минуты на минуту. Или забирайся сюда, или уходи.
Я задумалась над ее предложением. Уйти было некуда. Кроме того, мой мозг напоминал одну из тех компьютерных заставок, где картинка рассыпается и мелкими точками оседает вниз. И я залезла под кровать.
– Эд ушел от меня, – сообщила я.
– У Царины Спунер – тело века.
