Отчим. Куколка для Монстра - Ольга Дашкова
— Верно, Виталина Робертовна.
— Хреновая смерть — лететь головой вниз и разбить голову. Она так умерла? Сама или ей кто-то помог? Дима!
— Помог.
Ответ в одно слово, не глядя на меня. Брови нахмуренные, он делает глубокую затяжку, выпуская дым перед собой, бледный, уставший. Разве демоны бывают такими? Или ему нужна свежая кровь, чтобы возродиться?
— Помог? Откуда знаешь? — Пальцы начинают холодеть. — А если и мне кто-то захочет так помочь? Или тебе? Это Антон, это твой придурочный племянник, а потом все спишут на детскую травму, что, мол, у него родители погибли и сейчас он творит дичь! Ты сам понимаешь, что привел в дом убийцу? Он уверен, что мой отец убил его родных!
— Так и есть, Вита.
Снова спокойно смотрит уже на меня, выбросив окурок в окно. А у меня по спине бежит холодок.
— Нет.
— Да, Вита, так и было. Роберт заказал своего друга и партнера. Я сам нашел исполнителя и уничтожил его. Они сгорели в машине, меня выкинуло на трассу, обгорел немного. Давай не будем об этом сейчас, тошно, мы похоронили Инну, нужно по-человечески проститься.
Никогда не видела Горна таким, даже страшно от спокойного тона и тихого голоса, словно это не он, а его уставшая тень. Я могу не принимать его слова за чистую монету, я не хочу верить, что мой любящий отец мог совершить такое преступление и его руки в крови.
Но я не могу не верить сейчас словам Дмитрия.
Замкнутый круг.
Дальше ехали молча, в доме было много народу, Антоша сидел у камина и много пил, косясь на меня. Федор суетился, Марина подносила закуски с заплаканным лицом, вся в черном, как и все присутствующие. Из всех, кто мог тогда быть в доме, я не увидела Тиграна.
Пошла на кухню, мужчина стоял спиной к двери, черная рубашка, черный китель. Его плечи дрожали, он плакал молча, не роняя ни звука. Что это, слезы раскаяния или утраты?
Хотела подойти, но появилась Марина, быстро бросила на меня взгляд и сразу отвела глаза.
— Что ты знаешь? — Я схватила девушку за руку, потащила по коридору.
— О чем ты? Отпусти, — громким шепотом сказала она, оглядываясь.
— Об убийстве. Ты точно что-то знаешь, говори.
— Я не знаю… Ничего не знаю, и мы с Федором увольняемся. Как только будет можно и позволит следователь, мы сразу уедем.
— Крысы бегут с тонущего корабля? Ты себя слышишь? Трясешься, не смотришь в глаза, что ты знаешь?
— Все готово, Марина, ты где?
Впервые услышала голос Тиграна, низкий, бархатный, с акцентом. Он выглянул в коридор, держа в руке огромный нож.
Если бы он хотел убить, как бы он это сделал?
Нож. Топор. Голые руки. Что угодно. А потом плакать о содеянном.
Глава 36
— И что, у вас там реально все плохо?
— Да, Ксюха, все плохо.
— Не знаю, что могло быть хуже твоей болезни, вроде как весь мир рухнул, а здесь еще такое. Не представляю, что будет со мной, если погибнет Борька или отец.
— Ты просто не думай об этом, не кличь беду.
— Инна реально не твоя мать? Я в шоке, просто нет слов, их у меня нет. Но она могла и сказать тебе про это, ты вроде как взрослая девочка, поняла бы, разве нет?
Я бы все поняла, веди она себя иначе и расскажи мне все, всю правду. Зачем играть этот спектакль много лет и строить из себя мать, если ты даже ею не хочешь быть? Или это касалось лично меня? Да, скорее всего, так это и было.
Инна не простила отцу, что он продолжал любить другую женщину. А конкурировать с умершей — дело провальное. Отец любил свою Любовь, красиво звучит. Может, и не боялся смерти, наоборот, ждал ее, чтобы быть рядом? Жалко, что мамы нет, нам бы было о чем поговорить.
— Так ты когда приедешь?
— Не знаю. Наверное, не скоро, у нас у всех подписка о невыезде. Мы даже по городу перемещаться не можем, но я туда не рвусь.
— А что Паша, тот самолетный поклонник?
— Не знаю, улетел в Москву вроде, у него там работа, дела. Иногда пишет, шлет смешные картинки.
— И что, у вас ничего не было?
— Нет, Ксения, у нас ничего не было.
— Слушай, у нас же здесь ЧП, Афанасьева залетела. Блюет по утрам так, что слышит вся академия. Короче, кто будет исполнять Джульетту, под большим вопросом.
Я, конечно, молчу, не говорю своей подруге, что у меня что-то было с совершенно другим мужчиной. Не знаю почему, ведь раньше мы рассказывали друг другу все секретики, делились самыми дикими фантазиями. А сейчас нет, не могу сказать, и не потому, что мне стыдно, а потому, что это мой секретик.
Это мой Дмитрий Горн. Мой отчим, мой первый мужчина, демон моего сердца и повелитель души. Я себя ощущаю именно так рядом с ним, желание подчиниться и сопротивляться одинаково сильное. Он мой порок.
Разговариваю с Ксюшей, выслушивая последние сплетни академии, Афанасьева, конечно, учудила. Смотрю в окно, поминки закончились, все гости разошлись. Думаю, что надо бы сходить в дом к прислуге и поговорить с Мариной без посторонних, но сейчас там как раз полно посторонних.
Федор, Тигран — их тоже никто не выпускает за территорию дома. Даже охрана в двойном составе находится все это время здесь и не уезжает далеко. А что, если у Инны был роман с кем-то из охраны? Дико допускать такую гипотезу, но почему нет? Они парни здоровые, крепкие, если без мозгов, то вполне кто-то и мог закрутить интрижку.
Нет, в ту ночь входная дверь была закрыта, не знаю, на сигнализацию или нет, но холодом с улицы не веяло, да и мокрых следов на кафеле не было.
Вот как раз Тигран очень подозрительный, от меня не укрылось, как он смотрел на Инну. Сейчас начинаю вспоминать все в деталях, как дрожали его плечи — он плакал, я уверена, да, он именно оплакивал ее.
А Марина чего-то или кого-то боится, а точнее, что-то знает и не говорит. Она всегда чего-то боится, маленькая пугливая мышка. Федор. Что можно сказать о нем? Услужливый, расторопный, немного рассеянный.
У Федора тоже был повод ненавидеть Инну, она постоянно к нему придиралась, кричала, капризничала, требовала выполнения ее прихотей и приказов. Так самого спокойного мужика можно довести, и он тоже способен убить.
Сижу в темной гостиной на полу, из
