Поздний экспресс - Дарья Волкова
– Что не так? – Она заглядывает ему в лицо. – Ой, мамочки. Витя!
– Что?
– Даже ушки порозовели. Прелесть какая. Смущаешься, что ли?
Хмыкает. Он действительно смущен, даже больше, чем за красные щеки и уши.
– Ну, надо же, – Надя улыбается. – Как от минета кайфовать – так это мы не стесняемся. А как говорить об этом – так мы такие белые и пушистые…
– Надька… – Он прячет лицо в ее волосы. – Перестань. Пожалуйста.
– Ты так очаровательно смущаешься.
– Знаешь… – Он вдруг решается посмотреть ей в глаза. – Я ведь тоже могу вспомнить. Какая ты на вкус.
– Эй!
– У тебя… – Голос его звучит мечтательно и завораживающе. – Такой… ягодный вкус. Наверное, это клубника или…
– Витя, прекрати!
– Что такое? – невинно-недоуменно поднимает он брови. – Как ножки раздвигать и стонать: «Да… еще… пожалуйста» – это мы не стесняемся. А как…
– Бесстыжий!
– От бесстыжей слышу, – усмехается он. – И вообще я, кажется, уже забыл, какая ты на вкус. Хочу вспомнить точно. – Осторожно, держась за стену, он поднимается. Протягивает ей руку. – Пойдем, Надюш. На руках не понесу, извини. Сам еле на ногах стою.
Она встает, держась за его руку.
– Тут недалеко, дойду и сама. Ты, главное, сам дойди. Я-то тебя точно на руках не понесу.
– Ну, вот и пошли вместе, – тянет Вик ее за руку.
Вот так, взявшись за руки, они делают от силы шагов десять. До кровати.
Идеально круглая косточка. Узкая изящная щиколотка. Очаровательно округлая икра. Колено с внутренней стороны – тут кожа очень нежная и чувствительная. Как и там, дальше, выше по бедру. Виктор целует каждый сантиметр кожи, не пропуская, не торопясь. Всё выше, согревая дыханием ее тело, рисуя на нем причудливые узоры губами и языком. И вот, когда уже совсем почти там…
– Знаешь, – он отстраняется под ее разочарованный выдох. Кладет идеальную ножку себе на плечо, пальцы скользят по гладкой коже. – У тебя такие красивые ноги. Просто не могу оторваться.
– Ты садист… – стонет она.
– Нет. Я просто хочу любить тебя всю.
И снова – теперь уже другая нога, правая. Идеально круглая косточка. Узкая изящная щиколотка…
– Витя-я-я, – стонет Надя, – ты… забыл… как это делать?..
– Нет, не забыл. – Он смотрит ей в глаза, там беспомощность и желание, убойный коктейль. Пальцы его гладят атласно нежную кожу бедра. Высоко, очень высоко. Но недостаточно высоко.
– Ну, Ви-и-ик. – Она не выдерживает, подается бедрами вверх.
Он едва не срывается навстречу этому ее яркому, жаркому движению.
– Хочешь?..
– Да-а-а…
– Попроси…
– Пожалуйста, – шепчет Надя абсолютно безропотно. Такая же безвольная, как и он сам недавно. – Пожалуйста, я прошу тебя, Вик, пожалуйста…
Его пальцы сдвигаются на пару сантиметров вверх. Она выгибается и стонет.
К тому моменту, когда он целует ее туда, куда ей хочется больше всего, просто смертельно, ей оказывается достаточным совсем немного. Лишь два прикосновения его губ и языка – и она капитулирует с громким стоном.
– Торопыга, – шепчет он ей на ухо.
Она еще мелко вздрагивает.
– Сам виноват, – чуть слышно выдыхает Надя.
Лежат, обнявшись, волшебно тепло и уютно вдвоем. У нее наконец-то выравнивается дыхание.
– Ну и зачем нам аптека? Ты кончил, я кончила. Презервативы так и не понадобились.
– Еще понадобятся.
– Зачем это?
– Зачем, зачем… – Вик берет ее руку, тянет вниз, прижимает. – Сама догадаешься?
– Маньяк… – вздыхает она довольно.
– Влюбленный в тебя маньяк. Это важное уточнение.
– Вить, ты куда смотришь?
– На твои губы.
– Зачем?
– Я когда представляю… что эти губы… что ты ими… никого… кроме меня… – Он замолкает смущенно.
– Для тебя это так важно? Что ты первый?
– Ну… считай меня придурком… Но… да!
– Ты говоришь, как какой-то… собственник!
– Наверное, я такой и есть.
– Кошмар, – констатирует она. – А скажи-ка мне, товарищ собственник, раз уж у нас речь о цифрах зашла…
– М-м-м?
– А сколько у тебя было?
– А… ну… да неважно это…
– Давай-давай! Я тебе всё честно рассказала!
Вик вздыхает.
– Не помню.
– Как это «не помню»?
– Надь, ну правда… – Он собирается встать с кровати. – Это всё неважно.
– Еще как важно! – Она быстро пресекает его попытку слинять, садится верхом. – Столько их было, что ты даже не помнишь?
– Надюша…
– А ну колись!
– Ну… пятнадцать, может быть. Нет, меньше. Десять… двенадцать.
– Ах, ты!.. – Она ударила его кулачком в грудь. – Ну, ты вообще! Кобель! Вот что за логика – любить одну, а трахать других?
Вик даже не предпринимает попыток защититься от крайне невпечатляющих ударов. Он знает. Она знает. Что он даже в шутку больше не применит к ней силу.
– Наденька, ну это же всё в прошлом. Какая разница?
– Ты просто… просто… У меня слов нет!
– Забудь. – Он притягивает ее, не очень-то сопротивляющуюся, к своей груди, вынуждая лечь на себя. – Ну зачем тебе это знать? Всё осталось в далёком прошлом и покрыто туманом. Теперь только ты. У меня никого не было… после тебя.
– Я должна сказать тебе за это спасибо?
– Нет. Просто не надо думать об этом. У тебя была своя жизнь, у меня своя, но теперь мы вместе, и прошлое не имеет никакого значения. Ты же знаешь, что мне теперь никто не нужен. Только ты. Ревнивая моя.
– Ничего подобного! Я не ревнивая. Но заруби себе на носу!
– Что именно?
– Ты мой!
Вик обнимает и прижимает ее к себе крепко-крепко.
– А ты моя.
– Вот объясни мне, зачем ты подстригся?
– Ну-у-у… – Вик лениво перебирает ее локоны. – Это был такой шаг протеста. Наверное, я хотел таким образом сбежать от самого себя.
– Получилось?
– Нет. А что? Тебе не нравится?
– Как ни странно, нравится. Только вот… – она задумчиво хмурится, – с этой прической ты совсем другой. Такой… такой…
– Какой?
– Похож на киношного красавчика-мачо!
Он громко смеется, даже гладить ее по волосам перестал.
– Это разве плохо? Такое не каждому удается.
– Нет, всё-таки это ужасно. Верните мне моего милого кудрявого мальчика!
– Не могу. – Он всё еще улыбается.
– Отчего же?
– Он умер. Исчез. Испарился.
– Это несправедливо, – вздыхает Надя. – Влюбилась в парня, у которого одно достоинство и было – кудри шикарные. И того теперь нет.
Легкая улыбка тронула губы Виктора.
– Слегка непоследовательно, дорогая моя. Если вспомнить «пуделя» и «дверной половичок». И потом у меня есть масса других достоинств!
– Интересно, каких это?
– Сейчас, – притягивает он ее к себе, – продемонстрирую.
Когда ты счастлив, время летит незаметно. Но счастье имеет обыкновение заканчиваться.
– Вик… Ты помнишь, что у меня билет обратный на послезавтра?
Виктор не только знал, он к этому моменту готовился.
– Помню.
– И это всё, что ты можешь
