Поздний экспресс - Дарья Волкова
– Не хочу. Лучше поцелуй.
И он поцеловал.
Бывают такие моменты в жизни. Краткие, не фиксируемые сознанием как отрезок времени. Они мимолетны, их нет. И в то же время они меняют всё. До этого момента ты одинок, несчастен, впереди нет ничего, кроме тоски. А в следующее мгновение – ты господин этого мира, у тебя есть всё, что тебе нужно, ты счастлив, ослепляюще, безмерно счастлив, потому что у тебя есть он, любимый человек. И между этими двумя состояниями – невозможно краткий миг. Точка разрыва, мгновение, когда стрелочник твоей жизни переключает что-то, и твоя жизнь уносится куда-то совсем в другом направлении. В сторону света, радости, счастья. Туда, где есть жизнь.
Они целовались долго, очень долго. А теперь просто стоят, обнявшись, боясь сдвинуться с места, словно то, что произошло между ними, пока еще невозможно хрупко.
– Вик, ты мне поверил?
– Конечно. – В его голосе нет и тени сомнения. – Ты никогда не врешь, Надюша.
– Да? – Она невесело усмехается. – Только не говори мне, что ты не понял, что я соврала про вирус.
– Я… я думаю, что у тебя была веская причина. Это не враньё, это фантазия.
– Очень веская причина, – Надя смущенно утыкается ему носом в плечо. Но ей кажется ужасно важным рассказать ему об этом. – У меня тогда менструация началась, и я не знала, как тебе сказать.
– О господи… – У него вырывается смех пополам со стоном. – Знала бы ты, чего я напридумывал себе.
– Да я уже поняла, что ты просто мастер по части напридумывания. Расскажи.
– Лучше не буду. Вдруг мой идиотизм заразен.
– А ну говори!
– Ох… – он вздыхает. – Ну, если коротко, то я решил, что не нужен тебе. Что ты меня избегаешь.
– Дурак! Впрочем, – и она тоже вздыхает, – и я тоже… хороша. Оба мы с тобой дураки.
– Наверное, – соглашается он. – А еще я боялся, что ты меня все-таки не простила за… – в глазах на мгновение мелькает отблеск того самого коктейля стыда, раскаяния и боли. – За… тот раз.
– Нет! – Надя проводит рукой по его лицу – скула, лоб, непривычный жесткий ёжик волос. – Ты же знаешь. Я простила сразу. Не думай об этом. Забудь.
– Я не могу.
– А ты попробуй. Меня гораздо больше другое беспокоило.
– Что?
Надя чувствует, как он напрягся.
– Вить, я всё никак не могла понять… Как ты мог так долго ждать? Терпеть? У меня это просто в голове не укладывалось.
– Знаешь уже, да? – Он невесело усмехается. – Я выгляжу жалко? Кажусь странным?
– Ты о-о-очень странный. Но я тебя всё равно люблю.
– Скажи еще раз. – У него такие глаза, что недоверчивое счастье в них просто слепит.
– Люблю.
Он зажмуривается и прижимает ее к себе крепко-крепко. Кто-нибудь, убедите его, что всё происходит на самом деле!
– Витя, – Надин голос звучит слегка глухо, она говорит, уткнувшись в его грудь, – а вот ты сейчас о чем думаешь, а?
– Честно?
– Честно.
– Я пытаюсь вспомнить, где находится ближайшая аптека.
– Зачем это? Тебе что, плохо?
– Мне слишком хорошо.
– Вик…
– Надь, у меня дома… – улыбнулся он смущено, – презервативов нет.
– Ах, вот о чем речь идет… – Надя поднимает к нему лицо, усмехается лукаво. – Знаешь, меня это скорее радует, чем огорчает. Значит, местных негритянок не обхаживал…
– Надька! – Он теперь уже смеется, даже лицо ладонью прикрывает. – Ну, ты даешь! Да мне не до того было.
– Ладно, я более предусмотрительная. У меня есть с собой.
– Правда?
– Конечно. Я же приехала тебя соблазнять.
Надя улыбается, а Виктор просто плавится от ее улыбки. Так, всё, сейчас они снова будут целоваться! И не только целоваться. Он будет…
Любить. Загрубевшими от струн кончиками пальцев по изгибу спины.
Любить. Жарким дыханием по шее, сходя с ума от запаха друг друга.
Любить. Губами по разлету ключиц и потом дальше, ниже.
Любить. Ладонями по спине, гладкой коже.
Любить. Просто – любить.
Глава четырнадцатая
Ты не задумываешься о том, откуда ты отправляешься и где находится пункт назначения, ты не представляешь, сколько времени отпущено человеку.
Еко Тавада. «Подозрительные пассажиры твоих ночных поездов»
Он плохо спал в ту ночь. Ужасно спал, если уж называть вещи своими именами. Постоянно просыпался. То от ее нечаянного движения во сне. То, наоборот – когда не чувствовал ее рядом с собой, когда разрывался контакт тел: хотя бы кончиками пальцев касаться ее – руки, бедра, чего угодно.
Безумно хотелось обнять ее крепко-крепко, прижать к себе. Но Надька во сне сегодня почему-то постоянно отбивалась от него. А он не мог, ему надо было… Чтобы поверить.
В очередной раз подвинулся к ней, откатившейся почти на край кровати. Притянул к себе. Вот, так правильно, так хорошо.
– Вить, – Надя бормочет сонно, – перестань меня тискать. Давай спать.
– Извини, – вздыхает он. – Спи, конечно. – Поцелуй в плечо, и он отодвигается.
– Эй, куда ты… – теперь уже вздыхает она, всё так же сонно. – Иди сюда. – В одно мгновение оплетает его руками, ногами, утыкается губами под ключицу. – Всё, лежи и не дрыгайся. Спим.
Лежи и не дрыгайся. Ну и как это объяснить одной особо непослушной части тела, которая совершенно предсказуемо реагирует на прижимающее к нему обнаженное девичье тело? Как?
В общем, ужасно он спал в ту ночь. Не выспался. Едва не опоздал на работу. Нет, будь его воля – он бы опоздал. Потому что когда зазвонил будильник… И привычное явление «утренней феи»… И еще одна фея рядом с ним – голенькая и теплая…
Фея на поверку оказалась мегерой и выгнала его из кровати не солоно хлебавши. Мотивируя как раз тем, что он на работу опаздывает. Ну, хоть поцеловала на прощанье. И как поцеловала… Он действительно едва не опоздал на работу.
В офисе над ним, непривычно рассеянным и неприлично много зевающим, сначала смеялись. Потом Виктору надоело, и он соизволил дать пояснения о приехавшей к нему из России герлфренд. Заодно и фотографию Нади показал. Смеяться перестали. Стали завидовать.
За этот день он с ней обменялся, наверное, сотней эсэмэсок. Надя комментировала каждое свое действие.
«Из-за тебя я не выспалась, чудовище»
«Я тоже из-за тебя не выспался, красавица моя»
«Мурррр… Витька, а ты чем питаешься? В холодильнике как в музее. Тихо и гулко»
«Упс… Давай, закажу тебе пиццу?»
«Не хочу пиццу. Пойду, куплю себе шоколад»
«Куда ты собралась? Город незнакомый. Надь, ну не
