Поцелуев мост - Наталия Романова
— Ругаются, — ответила я честно.
— Ясно, — лаконично ответил Федос.
После я замолчала, и мой собеседник замолчали. Так мы и молчали, за компанию с надвигающейся ночью и крышами, которые только настороженно гудели под шелест ветра.
— А ты зачем приехала? — спросил Федос, выделяя местоимение «ты».
Выходило, что для чего приехала моя мама, было совершенно понятно, а вот моё присутствие озадачивало. Мысленно я согласилась с Федосом, я сама не понимала, а зачем я приехала-то? Спасать от своей мамы великовозрастного тридцатидвухлетнего владельца салонов по продажам автомобилей? С какой стати, собственно?!
Он вон какой здоровенный. Красивый, шикарный, почти Крис Хемсворт, или вообще — Тор, а тот и вовсе бог! С молотом, да.
— Ты зачем забеременела? — вдруг выдал Федос, уставившись на меня со всем осуждением, на которое только был способен.
От неожиданности я растерялась и подумала, что вот так, так меня не осуждала даже мама за четвёрки в художественной школе и двойки за самостоятельные по геометрии. Так меня не осуждал Семён, когда я прогуляла все возможные зачёты, потому что мне было тоскливо таскаться в академию, добираясь на нескольких видах общественного транспорта. И даже бабушка никогда в жизни не осуждала меня так.
— Вообще-то, — взвизгнула я, — ты тоже принимал в этом участие! — напомнила, казалось бы, очевидное.
Не сама же от себя я забеременела, правильно? А от Федоса, собственной бесподобной персоной!
— И что мне теперь делать? — прошипел он, сжимая челюсти.
— А мне? — развела я руками. — По-твоему, что мне делать?
— Не беременеть, — отрезал Федос. — Я говорил, что ребёнка не могу. Не хочу. И не буду. Что я буду с ним делать?
— То же, что тысячи других отцов в этом мире! — пропищала я.
На этом мои знания заканчивались. У меня-то отца не было. Единственное, что он сделал — это дал мне своё отчество и отказался платить алименты, усвистел на родину, а потом совсем исчез из поля зрения моей мамы.
Конечно, у меня были приятели из полных семей, вот только мне почему-то не приходило в голову интересоваться ролью отца в их жизни. И был дядя Толя, который ходил на одно родительское собрание в год, выгонял сына в коридор, когда спал перед сменой или приводил даму сердца — в данном случае, вовсе не сердца, — а ещё лупил сына ремнём за непослушание. Воспитывал, выходит?
— Я. Не. Могу, — отчеканил Федос.
— Это почему? — уставилась я на вовсе не Криса Хемсворта, совсем не Тора и даже не Федоса, моего Федоса, я имею в виду, а на Фёдора — бывшего соседа по коммунальной квартире в самом сердце Петербурга — Адмиралтейском острове.
— Не знаю, — он пожал плечами. — Я не знаю, что делают с детьми, понимаешь? Чтоб это нормально было, а не как у меня с батей. Что надо? На хоккей записать, на балет, в музыкальную школу? В гимназию или лицей? А если он тупой будет, как я?
— Какой же ты тупой?! — взвизгнула я.
Обидно стало за Федоса. За Фёдора, соседа по коммуналке, обидно не было, а вот за Федоса очень даже, и ещё немного за Тора, он всё-таки божество скандинавской мифологии, пусть Марвел и исказили сказания до неузнаваемости.
— Ты салоны открыл, дело своё, занимаешься тем, к чему душа лежит. Я вон вообще — гуманитарий, — выдала я свой последний аргумент. — И ничего. Живу!
— Не знаю, что теперь делать… — буркнул Федос и замолчал. — Ты ведь чего-то ждёшь от меня, да? — посмотрел он глазами не единожды побитого щенка.
— Вообще-то, да.
Внезапно я решила добить бывшего соседа и сказать то, что до сего момента не приходило в голову. Почему? Затрудняюсь ответить. Наверное, потому что привыкла катиться по течению, зная, что всё само собой решится. Не по мановению волшебной палочки, ведь в моей жизни не было ничего волшебного, кроме умения писать картины, только это бесполезное, совершенно не нужное волшебство. Лишнее в моей жизни, как оказалось. А просто как-нибудь, но всё же решится.
— Жду, что ты сделаешь мне предложение руки и сердца, раз уж мы забеременели, — заявила я.
Я преднамеренно подчеркнула «мы», ведь я не одна принимала участие в процессе зачатия. Правильно? То-то же!
— Как-нибудь красиво, сделаешь, а не просто скажешь: «Ну, выходи за меня, раз уж ты беременная», — прогнусавила я, изображая якобы голос несостоявшегося мужа. Выходило, не будущего, не бывшего, не настоящего, никакого! — И подаришь мне кольцо с настоящим бриллиантом! От какого-нибудь… Картье!
Имя ювелирного дома я вспомнила случайно, благодаря голливудским мелодрамам, которые поглощала в своё время в промышленных масштабах, заедая невезение в личной жизни. Вот же ду-ура! Невезение?! То, что происходило со мной здесь и сейчас — вот что такое невезение!
— Хочу, чтобы церемония у нас была во дворце на Английской набережной, как иначе, ведь это знаково. Понимаешь, зна-ко-во! А потом мы бы катались на теплоходе, и у нас даже был бы шоколадный фонтан, — вспомнила я ещё один атрибут роскоши, совершенно бессмысленный в моих глазах, но шиковать в мыслях, так уж шиковать. — И даже горка из бокалов с шампанским!
А чтобы окончательно добить Федоса, добавила:
— Хочу, чтобы из роддома ты меня встречал с воздушными шарами и… ростовой анимационной куклой! И, вот ещё, — мстительно протянула я. — Чтобы ты присутствовал на родах!
Я видела, как по мере моей речи Федос, уже не мой, к слову, бледнел, местами синел, отодвигался от меня подальше и что-то бормотал про себя. Может, заклинание для волшебной палочки, а может, молитву для сеанса экзорцизма.
— Вот, что я хочу! — выдала я, тут же почувствовав, что выдохлась.
Слишком много желаний на одну-единственную меня, к тому же, я вовсе не была уверена, что действительно хотела всего этого… Пожалуй, кроме свадьбы во дворце на Английской набережной и воздушных шаров после роддома. И самую чуточку — романтичного предложения руки и сердца, пусть даже без кольца с бриллиантом.
— Давай, я тебе квартиру куплю, — выдохнул Федос. — Или дом… да, дом куплю!
— Чего? — вытаращилась я, не зная, как реагировать на столь щедрое,
