Ты доиграешься, детка - Лиза Бетт
– Да, детка… – я тоже кончаю…
Едва спазмы оргазма сошли тугими волнами, и дрожь в теле Ники сменилась мурашками, я сорвался следом, чувствуя, как вспышка эйфории плавит вены. Стиснул её попку и врезался до предела, толчками кончая в унисон ударам сердца.
Пульс долбил в глотке, в глазах все плыло, дыхание срывалось, и я перевел затуманенный взгляд на Нику и, все еще находясь внутри, склонился, касаясь ее губ медленным поцелуем.
Мы по-прежнему были в одежде и даже обуви, я так и не снял кожану, а Ника туфли. На ней все еще были трусики, и платье задралось до талии, но мой член все еще был внутри, потому что я не хотел прерывать мгновение, которого так долго ждал.
– Я сделал тебе больно? – почему-то только сейчас подумал, что не контролировал силу, потому что слишком сильно ее хотел. Был груб.
– Нет, – она едва дышала, цепляясь за полы моей кожанки, – ты был…я…мне надо в душ.
Голос звучал рвано, видимо, она все еще не могла отдышаться, так же, как и я.
Боже, что она со мной творит?
Обхватил её лицо руками и снова поцеловал, медленно выходя из нее, и как только член выскользнул, напрягся, ощутив непривычную скользкую влагу.
Опустил взгляд вниз и застыл, осознав, что на нем нет презерватива.
Это как, вашу мать?
– Стас? – Ника заглянула мне в глаза и вздрогнула, когда я коснулся её там и аккуратно вставил пальцы, пытаясь не поддаваться панике. – Ты что…
Голос оборвался, когда я двинул пальцами внутри, и красивые глаза прикрылись.
Как и ожидалось, презерватив был внутри. Вынул его, комкая в руке пустую резинку, и стиснул зубы. Не так это должно было произойти. Не. Так.
– Я кончил в тебя, – выдохнул сквозь зубы, и Ника распахнула глаза и испуганно застыла. Взгляд метнулся к члену, покрытому вязкой спермой, и снова к моему лицу.
И именно в этот момент я осознал всю степень пиздеца, увидев на лице Ники панику, перемешанную с неподдельным страхом. Страхом, что у этого секса могут быть последствия. Страхом таким сильным, что она толкнула меня и скрылась за дверью ванной, тут же щелкнув замком.
– Ника…
– Уйди!
Стиснул челюсть, чувствуя, как все сильнее раздражаюсь. Какого хрена вообще это случилось?
Стянул кожану и, приведя одежду в порядок, прошел на кухню и достал из холодильника конину.
Я всегда носил с собой презервативы, но Ника столько раз меня динамила, что я не позаботился о том, чтобы положить в куртку один. А днем, шарив в ящике у входа в поисках ключей, заметил оставленный Ромкой презерватив. И он оказался кстати. Вот только когда я надевал его, не сразу сообразил, что тот слишком туго натянулся, видимо, поэтому удалось справиться с ним не сразу. И поэтому он слетел в процессе. Был мал. Сука.
Порылся в шкафу и, найдя стакан, налил конины и хлопнул одним глотком. Внутренности зажгло. Повторил.
Почему, когда у нас все начало налаживаться, снова произошла катастрофа? Ника позволила мне коснуться её, но все закончилось крахом, и теперь она снова меня не подпустит.
Что за херня происходит?
Отставил стакан после третьей дозы, стершей к чертям здравый смысл, и поднялся, шагая в сторону ванной. Короткий стук не принес результатов, и я опустил взгляд на ручку, думая, чем проще вскрыть замок. Открыл ненавистный ящик и, достав отвертку, повернул щеколду.
Ника сидела на полу. Подтянула колени к груди и обхватила их руками. Платье и чулки были по-прежнему на ней, она не раздевалась, не мылась, продолжая сидеть, свернувшись калачиком, и тихо всхлипывала.
Мне приходилось видеть девичьи слезы: кто-то из девушек любил делать из этого целое представление, кто-то рыдал на весь дом, но чтобы вот так тихо, почти беззвучно плакать, сидя на полу в ванной, зная, что тебя никто не видит… Наверное, вот так выглядит настоящая боль.
И в унисон ее всхлипам я ощутил острую боль в сердце, словно его вынули и пропустили через мясорубку.
– Ника…
– Убирайся, – она не подняла головы, вообще никак не выдала эмоций, но в голосе звучала угроза.
Подошел к ней и опустился рядом, прислоняясь спиной к бортику ванны. Ника прекратила всхлипывать, и теперь украдкой стирала слезы, испортившие весь ее макияж. Но, несмотря на подтеки туши, она все равно оставалась самой прекрасной девушкой, которую я когда-либо встречал.
– Это произошло случайно, – оправдывался, не зная, кого хотел утешить. Её или себя.
– Знаю, – голос звучал глухо, но Ника больше не пыталась меня выставить, и я счел это добрым знаком.
– Я… – что я? Не оставлю тебя, если ты забеременеешь? Дам денег на аборт? Буду рядом, когда будешь рожать? Что сказать? – Мне жаль, что это произошло так…
Ника молчала, и одинокая слезинка снова скатилась по ее щеке. Мое сердце разрывалось, и я обнял её, притягивая к своей груди. Малышка не противилась, и позволила притянуть себя ближе, а потом, доверчиво прижавшись ко мне, снова заплакала.
– Чего ты боишься? – спросил, безотчетно касаясь ее макушки губами, вдыхая тонкий аромат нового года и нежности. – Почему плачешь?
Ника долго молчала, продолжая кутаться в мои объятия, и я уже решил, что она не ответит, но тонкий голос нарушил тишину ванной.
– Я не хочу детей, – замолчала, а я почему-то ощутил непреодолимое желание ее встряхнуть и заорать, что у нее будут самые прекрасные дети на земле. У нас будут… – Если я забеременею, никогда не решусь на аборт, и тогда ты как настоящий мужчина женишься на мне, и будешь винить меня всю оставшуюся жизнь, что испоганила твою молодость. Ты никогда не скажешь, но будешь молча меня корить, а я буду чувствовать вину за эту беспомощность перед абортом.
Что? Что вообще?
– Ника…
– Не надо, Стас… – обрубила, не давая больше произнести ни слова. – Я знаю, каково это, когда двое не могут разобраться в себе, но продолжают вместе жить. Начинаются
