Поцеловать первого встречного - Ирина Муравская
Софа с пустыми руками. Вообще ничего не покупала.
— А мне зачем? Я готовила последний раз лет сто назад.
— На подарок.
— Кому? Не вкурил ещё, что у меня нет нахлебников? Хотя… Я там всякие маслички и благовония видела. Надо взять. Вике подарю, у неё как раз скоро днюха.
Не уточняю, что за Вика, но, наверное, хорошо, что есть хотя бы она. Запоздало понимаю, что ляпнул лишнего про подарки. Как-то действительно печально это: когда самый захудалый дешманский брелок и привезти-то некому.
* * *На солнцепёке и без бассейна под боком день тянется до мучительного долго. При том, что прогулка по заповеднику не занимает много времени. Там, по сути, смотреть оказывается не на что. Фламинго и фламинго, пусть дохрена, дальше что? Прям невиданные птицы, больше нигде не встретить.
Ещё семи нет когда мы, поставив точку в своей недельной экскурсионной деятельности, приезжаем в аэропорт. Получилось ни туда и ни сюда. И времени больше ни на что не хватит, и рейс только в начале одиннадцатого. Называется, чем убить три часа?
Каминских находит ответ на этот вопрос едва мы, пройдя таможню, оказываемся в зале ожидания. Две минуты и человек в отключке. Забавная такая с этими торчащими от задранного подбородка ноздрями и тихим похрюкиванием.
Сдвигаю Соню ближе, укладывая её затылок на себя и придерживая за плечи. Так и сидим до объявления посадки. Три долбанных часа. В одном положении. Ни шелохнуться, ни сдвинуться. Игнорируя затёкший зад, блуждающую по губам улыбку Паулины, насмешливые переглядки Чешира с Эльфом и вспышки камеры слишком уж довольного Нечаева.
Правая часть тела снова становится моей лишь когда объявляется посадка и мы поднимаемся на борт. На этот раз Тима не успевает занять чужое кресло, так что садимся с Софой хоть и в одном ряду, но отделённые проходом. Стоит только руку протянуть, чтоб коснуться…
Самолёт, набрав скорость, плавно отрывается от посадочной полосы и набирает высоту, оставляя Арабские Эмираты позади. Такое странное ощущение неопределённости. Нет. Не неопределённости, скорее включение режима ждуна. Когда мы уезжали всё было понятно и очевидно, теперь же… По-другому. И будет по-другому дальше.
Кто-нибудь понял о чём я? Потому что я сам не понял.
* * *Берёзы. Берёзы. Берёзы. Берё… А, нет. Ёлки. Сосны. И снова берёзы. Ещё кое-где сирень мелькает, но скоро окончательно зачахнет. Одуваны тихонько старятся. Тополиный пух накрывает выщербленный асфальт, которому не помогают свежие заплатки. Дом — милый дом.
Перестроиться в прежний график непросто. Первый день по возвращению напрочь размытый. Все отсыпаются, так как полночи срезала дорога, потом ещё полдня лениво распаковывают вещи. К тому моменту как заканчивают — уже можно снова ложиться.
Если на первые сутки поблажку нам дали, дальше филонить не получается, приходится активно нырять в суету суёт. Валентин, или как его кличут — Арчи, соскучился по муштре и прямо с утра раздаёт указания в завуалировано ультимативной форме.
Не нравится мне этот хмырёныш. Скользкий он. За фасадом "парня-рубахи" скрывается редкостный лицемер. Пока гладишь по шёрстке, он, естественно, будет тебе и мамой, и папой, и бабулей, и троюродной любящей тётей, но рискни слово поперёк сказать — тогда и полезет гниль.
Есть люди, которым строго настрого запрещено давать хотя бы эфемерное право на власть, а Арчи считает, что он здесь царь и бог. Видимо, поэтому всю ночь опять стена тряслась и кровать стонала. Отчитывал Злату за долгое отсутствие.
Наверное, хорошо, что он не знает, что верность ему там не хранили, а то вместо стонов были бы предсмертные хрипы. Но Тумасова, конечно, огонь. Та ещё шлёндра. Вроде все всё время были вместе, но эта красота как-то умудрилась закрутить интрижку, несколько раз ночуя не в своём номере.
Разумеется, это сугубо её дело, перед кем ноги раздвигать. До её похождений мне ровным счётом наплевать. У меня в приоритете другая персона, с которой теперь состыковаться целая эпопея. Хоть одна крыша над головой, одни и те же занятия по актёрке, которые нахрен мне не сдались, но пересечься практически невозможно.
Пока мы были в Дубаях, всех объединял общий маршрут, теперь же народ разбросало. Видимся только на завтраках и на ужинах. У Паулины с Тимом новый ворох забот: работа с лейблом[1], тестовые репетиции и подготовка к официальной презентации нового дуэта со всей бюрократической вытекающей.
У близнях тоже своя песочница: где они пропадают целыми днями никто не скажет. Чешир-то понятно, как всегда в центре города, занимается контентом и попутно вновь ищет свою даму сердца у входа в местный универ. Говорит, сподвижки в поисках появились. Кто-то из однокурсников сдал дивчину, так что осталось лишь проверить теорию.
Эльф вроде здесь, но из комнаты практически не выходит. Оттуда только и слышны грохот с ойканьем, опять какой-то эксперимент ставит. Я тоже успеваю улучить свободные часы и до предков доехать, чтобы вручить презенты, а Софа…
А Софа неуловимая стрекоза. Вот вроде только в душ пошла, обернёшься — умчалась. Куда? Без понятия. С кем? Тот же ответ. Когда вернётся? Хз. Общаемся следующие несколько дней отрывисто и нейтрально. При свидетелях особо личных бесед не завяжешь. Поэтому решаю форсировать события. А то такая тягомотина надолго может затянуться.
Стучусь в её спальню, подгадав момент, когда Демидова снова уматывает с Нечаевым на студию звукозаписи. Вместо ответа получаю сложно определимое мычание через дверь. И как его расценивать? Ладно, пусть будет согласием.
Что за корова такая обосновалась по ту сторону баррикад становится очевидно, едва оказываюсь внутри. Каминских занята. Сидит перед кольцевой лампой и делает макияж на фронтальную камеру. Идёт запись, поэтому не мешаю, топчась у входа, впервые воочию разглядывая женскую обитель, которую словно разорвало напополам.
Слишком яркий контраст. Одна сторона как зефир нежная. В пастельных оттенках, обвешенная гирляндами, прям девчачья-девчачья. Даже плюшевый жираф лежит на аккуратно застеленном пледе.
Зато другая: “да здравствует Хард-Рок”. Тёмно-синяя палитра, постеры с АС/DС и Linkin Park заняли всю стену над изголовьем, а мрачняковского вида террариум
