Три недели другой жизни 2 (СИ) - Арина Вольцева
— Я понял, чего вы хотите, но у меня нет таких денег! — он мрачно ответил на цепляющий взгляд.
— Но когда ты играл в казино, они ж были! — сощурился тот.
— Я. Не. Играю! — четко ответил Матвей.
Впервые в глазам мужчины мелькнуло сомнение — настолько невозмутимо и уверенно ответил пленник. Но на место секундной растерянности моментально вернулась былая жесткая ирония.
— Конечно! А деньги в моем казино просадил святой дух! Ты обещал, что через два месяца все отдашь! Но не управился! И кто теперь за тебя будет рассчитываться? Любимая женушка? А может, любовница? Мать?.. — он как-то зло протянул последнее слово, будто часть матерка…
Матвей прикрыл глаза, пытаясь справиться с паникой, накрывшей его душной волной.
— У вас должно быть что-то, подтверждающее, что я должен вам! Договор, запись с камер… Расписка, в конце концов! — он в отчаянии пытался призвать рациональность себе на помощь.
— Ну вот видишь, воспоминания начинают оживать, ты сам себя подставляешь! — хмыкнул похититель. — Хлыст! — громко позвал он дежурившего у входа охранника. — Принеси мой кейс, — велел он, когда бритоголовый, сгибая свой немалый рост в дверях, подошел вплотную к ним.
Охранник вышел и вернулся минут через десять, которые мужчины провели в тишине.
Щелкнув неожиданно громкими замками кейса, мужчина достал из его недр какую-то ксерокопию.
— На, если память подводит! Только со мной и моими ребятами вся амнезия с легкостью испарится! — презрительно хмыкнул он и швырнул листок Матвею на колени.
Это была расписка. Написанная коряво, будто тот, кто писал ее, торопился или был в предобморочном состоянии. От страха? От алкоголя? От сердечного приступа?..
Вчитываясь в неровные строки, Матвей все больше холодел. Судя по этой записке, он обязался отдать за два месяца вышеупомянутую сумму гражданину Суркову (видимо, тому, который сидел напротив). Подпись стояла за директором его, Матвея, фирмы. Что за черт?!
— Но это даже не мой почерк! — пленник растерянно помахал ксерокопией.
— Ну конечно, под кайфом почерк немного может измениться, — хохотнул собеседник.
— Какая-то нелепость! — выдохнул с шумом Матвей. — Я понятия не имею об этом долге! Вы же видите меня! Расписка в вашем присутствии писалась? Если да, то вы должны были запомнить человека, задолжавшую вам такую сумму!
— А мне плевать! Я не запоминаю всех торчков, которые могут, не задумываясь, заложить даже утробу своей родной матери! — опять этот злой блеск в глазах. — Директор этой фирмы ты? Ты! Вот, по всему и выходит, что ты мне и должен!
— Но!..
— А чтобы освежить твою память, — повысил голос мужчина, начиная движение к двери. — Хлыст сегодня разомнется с тобой, вместо тренажерки.
После этих слов он вышел, а в комнату вошло трое. Отстегнув Матвея от трубы, они потащили мужчину куда-то по узким влажным коридорам. Доказывать что-то этим цепным псам было бесполезно, поэтому пленник молчал.
Через пару крутых поворотов его ослепил яркий свет. Один из этих шкафов, круто развернувшись, расстегнул наручники, содрал с Матвея рубашку, оставив его по пояс голым. Наконец сфокусировав взгляд, пленник увидел перед собой… ринг.
Хлыст бросил ему грязные бинты.
— Мотай! — резкий и короткий приказ…
Через два часа обессиленного, избитого Матвея затащили в конуру, где он отбывал свой неясный срок, и бросили на матрац, даже не пристегивая: в таком состоянии он не был угрозой. Даже дышать толком он не мог. Если ребра и не были сломаны, то изрядно пробиты!
Как только охранники вышли, Матвей впал в болезненное забытье, содрогаясь от предупреждения, брошенного напоследок:
— Из тебя вышла неплохая груша. Будем так тренироваться каждый день! Надеюсь, из твоих девок выйдут подстилки не хуже!
Глава 33
Две недели… Кажется… Матвей потерял счет времени в этом богом забытом месте. Каждый день его таскали на ринг. Избивали. Но не до потери сознания, а так, чтобы он хотя бы держался на ногах. Босс этих ублюдков больше не показывался. В ночной тишине, нарушаемой только каплями грязной воды, капающей с потолка в углу, мужчина пытался сообразить, откуда эта чертова расписка вообще взялась.
Догадка жгла душу и никак не принималась воспаленным мозгом. Костя…
Только его поведение в последние месяцы вызывало подозрение. И еще эта подпись директора фирмы. Он сам, Матвей, назначил его исполнительным директором, всецело доверяя армейскому другу. Но неужели он мог так подставить?..
Наркотики… Сурков упоминал вскользь о том, что тот, кто подписал эту бумажку, был под кайфом. Но Матвей не видел, чтобы Костя закидывался или принимал что-то серьезнее алкоголя. Хотя все его внимание было направлено на семейные дела и проблемы. Он просто упустил… О чем сейчас очень жалел.
Но больше боли приносила мысль о жене и детях. Из коротких ядовитых реплик своих охранников он понимал, что за ними все еще следят, но боялся спросить, как они, чтобы своим интересом не спровоцировать проблемы для семьи. У этих чертей не осталось ничего святого! Использовать беременную женщину и маленьких детей в своих гнусных целей для них ничего не стоило. Поэтому Матвей молчал, каждый раз чувствуя, как сжимается сердце при имени любимой жены. Только ради нее он терпел все это, сжимая зубы под каждым точным ударом.
Через неделю, когда он начал мало-мальски держать удар и даже отбиваться, около ринга появились зрители.
