Няня для родного сына (СИ) - Фомина Татьяна

– Нет, – ответил Мартин.

– Что нет?! Положу пару пачек на стол, так нас ещё и за ручку проведут! – не сдавалась Соня.

– Идея Сони неплоха, – вставил Роберт.

– Вот! Слушай, что тебе умные люди говорят! – Соня показала Мартину язык.

– Только никаких писательниц, – добавил Роберт.

– Почему? – Соня смотрела на Роберта в ожидании ответа.

– Ника будет искать «родственницу», – размышляет вслух Роберт.

– Да, да, да! А я буду переводчицей! – обрадовалась Соня.

– Соня, – произносит Мартин. – Я против.

– Я знала, что ты так скажешь.

– Это тебе не в игрушки играть.

– А я и не играю. Я расскажу, как несчастная Николь ищет свою единственную тётушку, даже слезу пустить могу, и вырез поглубже надену, чтобы слёзкам стекать было куда.

– Думаю, что попробовать стоит, – вставил Олег Васильевич. – Только всё равно нужна рекомендация, чтобы вас приняли.

Я посмотрела на Роберта.

– Это ведь вы помогли мне? – спросила деда Мартина.

– Я, – коротко ответил Роберт.

– Но почему не сказали?

– Я тогда не знал ничего. Совершенно случайно узнал, что Кате нужна помощь.

– Но бабушка была уверена, что помог Савелий.

– А разве это сейчас имеет какое-то значение кто? Савелий или я? – усмехнулся Роберт.

Смотрела на Роберта и не понимала, как получилось, что бабуля так могла ошибаться?

– Вероника, – позвал Мартин, когда все разошлись. Повернулась, ожидая, что он опять начнёт меня отговаривать. – Обещай, что ты ничего не будешь делать сама.

– Что, например?

– Не пойдёшь в одиночку к Берковскому.

– Значит, ты уверен, что это он там был.

– Да, и детская шапочка тому доказательство. Только он знал, откуда она. Пожалуйста, пообещай!

– Я просто поговорю с Ярой. Если получится что-то узнать, вы всё это услышите.

– Это частная собственность, и у них есть защита на верхнем уровне. Зимин не может привлечь правоохранительные органы. Никто не станет рисковать своими погонами. У нас нет абсолютно никаких доказательств.

– Я это понимаю.

– А я не понимаю, почему ты должна туда идти.

– Потому что Яра может узнать только меня.

– Но ведь и Берковский может это знать.

– Вряд ли он знает про Яру. Точнее про то, что она со мной разговаривала.

– Почему ты думаешь, что она ещё там? – спрашивает Мартин.

– Этого я не знаю, – ответила.

***

Уже добрых десять минут наблюдаю, как Соня пытается уговорить главного врача клиники, принять нас.

– Вы понимаете, что это не положено? – уже, наверное, в двадцатый раз повторяет строгий мужчина в очках. – Существует медицинская этика и моя личная ответственность о неразглашении.

– Миленький, – Соня гладит сурового дядьку по груди. – Поймите и вы нас. У Николь больше нет никого, и бедняжка уже отчаялась найти своих родных.

– Почему вы уверены, что ваша пропавшая родственница у нас.

– Мы совсем в этом не уверены. Николь даже не знает, под какой фамилией её могли записать. Понимаете? – Соня кладёт на стол пачку тысячных купюр.

– Но…

– Мы только посмотрим, есть у вас нужная нам женщина, и всё.

– Вы могли бы показать фотографию, – мужчина косится в сторону денег. Соня пододвигает их ближе.

– Нет у бедняжки фотографии, только рисунок, который она нарисовала по памяти, – вздыхает София.

– Я могу посмотреть.

– Nicole, der Arzt, bittet ihn, ihm die Zeichnung zu zeigen* (Николь, доктор просит показать ему рисунок, – перевод с нем. Прим. автора). – София «переводит» мне фразу.

Мнения показывать или не показывать портрет Яры тоже разделились. Но было бы странным, если бы «родственница» не имела никакого изображения той, кого ищет.

– Ja ja, natürlich,* (Да, да, конечно, – перевод с нем. Прим. автора), – отвечаю, и достаю из сумки карандашный портрет, который нарисовал Роберт с моих слов. Нехотя протягиваю лист мужчине, словно отдаю самое ценное.

Он долго разглядывает портрет, переводит взгляд на меня, словно ищет сходство, и возвращает рисунок мне.

Либо Яры здесь нет, либо он не согласился.

Расстроенно убираю листочек обратно в сумку. Всё зря.

– Вы ведь понимаете, что я нарушаю все правила? – тихо произносит доктор, а я замираю, забывая, что нужно дышать.

– О, да, – Соня достаёт вторую пачку. – Вы самый добрейший человек, – мурлычет она очень убедительно.

– Я очень прошу, никаких…

– Нет, нет! Николь только нужно убедиться в том, что это её тётя, или же, наоборот, в обратном, – тяжело вздыхает Соня. Взгляд мужчины опускается в глубокий вырез на блузке, а Соня совсем «не замечает» такого пристального внимания.

Меня начинает трясти, когда я иду по знакомому коридору. Кровь стучит в висках, и каждый шаг отдаётся эхом. В отделении стоит полнейшая тишина, лишь слышно, как работают кондиционеры.

Мы останавливается возле двери с номером 14. Я столько раз проходила мимо неё в туалет. Если бы я только знала!

– У вас ровно пять минут, – говорит доктор.

– Sie haben genau fünf Minuten* (У вас ровно пять минут* – перевод с нем. Прим. автора), – повторяет София.

Киваю, не в силах вымолвить ни одного слова.

Мужчина открывает ключом дверь, и я вхожу в комнату. Вздрагиваю, когда дверь закрывается за моей спиной.

На кровати, ссутулившись, сидит женщина и смотрит прямо перед собой, никак не реагируя на моё появление.

– Яра, – зову, и женщина поворачивается в мою сторону.

Глава 49.

– Зачем ты вернулась, глупая? – спрашивает Яра и отворачивается.

– Мне нужна твоя помощь, – подхожу ближе.

– Чем может помочь тебе сумасшедшая?

– Ты не такая, Яра. Ты знаешь его? – показываю фото Берковского. Ярослава в ужасе отшатывается.

– Не связывайся с ним. Это очень плохой человек. Он убьёт меня, если узнает, что ты сюда приходила.

Берковского задержали через четыре дня. Всё-таки ему не сообщили о нашем с Соней визите.

Яра рассказала, что регулярно, раз в неделю, Берковский приходил в клинику. Вход был строго по пропускам, но именно в эти дни охранник был не особо внимателен, получая небольшую порцию психотропного препарата, поэтому не замечал, что дежурная санитарка выглядит не как обычно.

Берковский имел доступ ко всем палатам. В ту ночь, когда я ждала Яру, но она так и не появилась, она помешала ему войти ко мне, запрыгнув на мужчину сзади. Ничего под рукой у Яры не было, даже ногти всегда стригли очень коротко. Поэтому у неё были только зубы. Яру заперли, а когда она снова смогла выходить, меня уже не было.

– У вас ничего нет, а я ничего не расскажу, – нагло ухмыляется мужчина.

Я сидела в комнате наблюдения и могла слышать всё, что говорится в допросной. Мартин стоял рядом, не оставляя меня ни на минуту.

– А нам и не нужно ничего рассказывать, мы и так всё знаем, – Зимин был спокоен и, я бы сказала, даже расслаблен, чем ещё больше заставлял нервничать Берковского. – Ваша мать, Анна Павловна Берковская, была уверена, что вашим отцом является Щегельский Артур Робертович. Она постоянно об этом говорила, и вы убедили самого себя, что так оно и есть. Поэтому всё, что принадлежало Щегельскому Мартину Артуровичу, стало вашей целью. Но просто так предъявить свои права вы не могли, потому что любая экспертиза подтвердила бы, что никакого права на это вы не имеете. И это вы тоже знали.

Берковский ухмыльнулся, сложил руки на груди и откинулся на спинку стула.

– Тогда вы устраиваетесь в компанию к «своему отцу», даже получаете должность его личного помощника, но это не даёт вам ровным счётом ничего, и вы решаете использовать в своих целях Дербышеву Ангелину Витальевну. Влюблённая женщина готова на всё, чтобы только добиться желаемого. Вы посылаете угрозы Мартину Артуровичу, но не переходите черту, чтобы со стороны выглядело, как несчастный случай, ведь Елена Валерьевна осталась жива, да и при пожаре в офисе Нью-Йорка никто не пострадал. И чтобы убедить Мартина Артуровича, что ваши действия серьёзны, вы угрожаете, что следующей будет Рябинина Вероника Андреевна.