Юлия Добровольская - Люби себя, как я тебя (сборник)

Красавец фургон с густой паутиной вместо лобового стекла, помятой сбоку кабиной и разорванным тентом стоял на обочине. Тут же пыхтели оба тягача, переводя дух с чувством выполненного долга и вполне гордые собой. Мигали красно-синими огнями букашки с надписями МИЛИЦИЯ и ГАИ, а в стороне явно скучала «скорая помощь». Декорацией к этой совершенно киношной картинке служил пологий откос, покрытый высохшей желтой травой и усыпанный разноцветными банками и коробками.

— Бедолага, — сказала она.

— Бедолага, — повторил он.

Сделав пируэт по развязке, они выехали на прямую как стрела трассу.

Впереди над дорогой, еще довольно высоко, висело разбухшее, похожее на желток солнце. Оно плавилось в им же самим соделанном пекле, но упрямо продолжало изливать на землю немилосердную жару.

Они ехали молча — под шуршание шин и яростный стрекот цикад, врывавшиеся с тугими потоками горячего воздуха в открытые окна.

Напряжение ушло, словно его выдуло встречным ветром, и стало казаться недоразумением. Хотелось болтать и шутить.

Но новый знакомый, похоже, забыл о том, что не один: непринужденно откинувшись в кресле, он легко и уверенно вел машину.

Она поглядывала краем глаза на его руку, лежащую то на рычаге передач, то на руле, на напряженные мышцы ноги, выжимающей педаль акселератора, — что-то очень чувственное было в этом монотонном действе, в этих медлительно-мягких, но властных жестах.

Она отвернулась.

«О чем он думает? Мечтает о встрече, которая отложена на сутки?.. И все же кого он встречал? Увы, не меня…»

Это было немного грустно, и она решила сменить тему.

Здорово вот так ехать и ехать — невесть куда, без конца и цели — вдыхать, словно впервые, запахи окружающего мира: раскаленного солнцем асфальта, пересохшей травы, этот будоражащий аромат незнакомого мужчины…

Стоп! Мы же договорились.

Ехать, не сбавляя скорости, и ощущать кожей — такой живой кожей! — горячий порывистый ветер. Горячий и порывистый, как ласки возлюбленного… Как вот эта большая ладонь…

Нет, она больше не хочет бороться с собой! В конце концов, она такова, какова есть, и больше никакова. Она хочет слышать этот голос, обращенный к ней, смотреть в эти глаза… Взять в свои ладони его усталое лицо и заглянуть в печальные глаза — печальные, даже когда они улыбаются… Что в них: одиночество? боль? и то и другое? Ну же, психолог доморощенный!..

Можно попробовать в стиле папы Хэма: «Если вам повезет и вы заслужите его доверие, то в разговоре он будет смотреть прямо на вас, и тогда вы без труда разглядите в глубине его глаз несколько зарубцевавшихся шрамов на израненной душе…»

Компилятор-самоучка, обозвала она себя тут же, но мимоходом порадовалась стройности и легкости мысли… Неужели эта легкость вернулась?.. навсегда?..

Что же это происходит? Все перемешалось… Она снова живая, вокруг снова жизнь. Но как же тогда быть с тем, что было?.. Нужно разобраться: плохо это или хорошо? хорошо или плохо?..

Скорей бы приехать, поблагодарить и попрощаться. Сейчас она скажет своему спутнику, что пообедать с ним не сможет, извинится и попросит высадить у первой же станции метро… она вспомнила, у нее кое-какие дела… а пообедать… ну, может быть, как-нибудь в следующий раз…

Она повернулась к нему. Он поймал ее взгляд.

Доли секунды хватило, чтобы снова прийти в смятение, потерять почву под ногами и ощутить головокружение…

Это выше ее сил! Скорее бы приехать, поблагодарить, попрощаться…

— Вы что-то хотели сказать?..

— Н-нет… просто…

Скорее приехать и попрощаться!

— Как вы смотрите на короткую водную процедуру перед обедом?

Она удивленно вскинула брови:

— У вас где-то в кустах припрятан душ?

Он засмеялся:

— Не совсем душ.

— Баня?

Он снова засмеялся:

— Небольшой естественный водоем в лесной глуши.

— Заманчиво… — сказала она. — Но я… простите… без купальника.

— Я тоже, простите, без купальника. — Он улыбался. — Но проблема решаема… Соглашайтесь.

Машина сбавила ход, и, словно подталкивая к единственно правильному ответу, жара плотнее стиснула свои душные объятия.

— М-м-м… соглашаюсь.

— Ну что ж, прекрасно.

Они свернули сначала на обочину, а потом на едва заметную дорогу, уходящую в заросли.

Маленькая жестяная коробочка на колесах переваливалась с боку на бок и только что не кряхтела от натуги и обиды. Обступивший лес, сгустившийся воздух и вздыбившаяся кочками земля — все, казалось, противилось бесцеремонному вторжению этого инородного тела с двумя седоками, ставшими одним — враждебным окружающей гармонии — целым.

Подавшись всем корпусом вперед, водитель разглядывал следы полузаросшей колеи.

Она неотрывно смотрела на его напряженную спину, сдерживая себя, чтобы не прикоснуться к ней рукой, лицом… И думала, что, будь он любовником, везущим ее в тайный уединенный приют, она бы сгорала от нетерпения и страсти… Она просто сходила бы с ума…

Нет, пусть бы он был ей братом. Или другом…

— Не боитесь? — спросил он, не оборачиваясь.

— Чего? — Она не сразу поняла. — Здесь водятся медведи?

Он усмехнулся:

— Меня.

— Вас?.. Ну, вы же не злодей!

— А вдруг?

— Вы не похожи на злодея.

— Совсем?

— Вы разочарованы?

— Немного.

— При всем желании не могу вас утешить, не похожи, — сказала она и на миг представила: а что, если?..

Сейчас, когда она снова ощутила в себе жизнь, не хотелось бы с ней расставаться.

«Но что с меня взять? Два серебряных колечка? Пару сотен рублей, что на десятку по-старому не тянут? А может, он маньяк?..»

— И скоро ваш водоем? — спросила она, чтобы не думать о глупостях.

— Скоро… Километров семь, и аккурат середина пути будет.

Она не успела прикинуть, сколько же это займет времени при их нынешней скорости полкилометра в час, как он обернулся к ней.

— Шутка. — И его глаза снова заискрились, как осколки изумрудов в калейдоскопе.

— Веселые у вас шутки, — сказала она с облегчением. — Вы шутник?

— Иногда, — сказал он.

Машина, проковыляв еще немного, свернула с колдобин и остановилась. Вокруг была сплошная глушь и ни малейших признаков каких-либо водоемов.

Воздух стал плотным и горячим, как кисель, только что сваренный из терпких запахов леса и приправленный гомоном птиц и жужжанием насекомых.

Он вышел, подал ей руку и тут же, не дав опомниться, увлек в высокие кусты. Она обреченно продиралась за ним сквозь густые заросли.