Клубничный Яд - Дж. Л. Кенна
Я останавливаюсь позади Ребела.
— Это была комната Килла, когда он был ребенком?
Он замирает, поворачиваясь ко мне.
— Только во время его тренировок.
— Тренировок? — переспросила я.
— Нет-нет, — Ребел качает головой, издав смешок, который раздувает его грудь. — Килл уже на грани того, чтобы бросить тебя обратно волкам. Ты думаешь, я хочу, чтобы мое имя оказалось в его списке за то, что я рассказываю тебе его секреты?
Ммм, столько всего нужно осмыслить…
«Бросить меня волкам?» Это значит, что оставлять меня здесь — своего рода защита от других монстров в моей жизни, а не просто хитроумная страховка для их сделки с моим отцом? Его секреты? Его тренировки? Острые шипы любопытства пронизывают меня изнутри.
Я отчаянно хочу узнать больше, но сжимаю губы, понимая, что ничего не добьюсь от Ребела.
Почему он так добр ко мне, я не понимаю, но не хочу разрушить это. Или, что еще хуже, поставить его под удар.
— Пошли… — снова говорит Ребел, и открывает одну из двустворчатых дверей, освещая холодный угол подвала, в котором я стою.
Любопытство заставляет меня двигаться быстрее, я следую за ним, мои глаза сразу начинают обшаривать комнату, пока на моем лице не появляется улыбка, которая становится всё шире по мере того, как я осматриваю помещение.
По одной из стен выстроены старые аркадные автоматы — старый Рас-Man, Frogger, Street Fighter, Dragon's Lair… Единственная причина, по которой я знаю все эти игры — это мои кузены. У нас был — ну, у меня был, — похожий набор в домике у бассейна в родительском доме.
Рядом с ними стоят пейнтбольные автоматы.
На другой стене — маленькая кухня с длинным обеденным столом, достаточно большим, чтобы вместить Иисуса и его учеников. Возможно, он для этого и предназначен.
В центре комнаты стоит стол для пинг-понга, рядом — стол для аэрохоккея, а чуть дальше — бильярдный стол. Я не знаю, смеяться ли от возбуждения или беспокоиться, что Килл поймает меня за этим и накажет за то, что я весело провожу время.
— Игровая комната, — говорю я, усмехаясь. У больших и плохих Хулиганов в штаб-квартире есть игровая комната.
— Ха-ха, — отвечает Ребел, толкая меня в плечо, из-за чего мой смех становится громче. — Мы не всегда спасаем город от внешнего мира.
— Ты имеешь в виду, не всегда его коррумпируете своим бизнесом и своим существованием?
— Ты, — он подходит к столу для аэрохоккея, — Ничего не знаешь о том, что мы делаем. А теперь приготовься к тому, что я надеру тебе задницу, — он поднимает биту с белого стола и протягивает ее мне.
Смеясь, я беру биту, мой взгляд падает на мужчину, сидящего в углу комнаты на шезлонге с книгой в руках. Открытая книга закрывает его лицо. Он высокий — его ноги свисают с конца шезлонга. Он одет как Ребел: черные брюки, подвернутые внизу, показывают его потертые кожаные ботинки, и простая белая футболка.
Его предплечья покрыты татуировками, и, я уверена, всё его тело тоже. Я не вижу его лица, но чувствую напряженность даже отсюда. Он расслаблен, но его осанка жесткая, настороженная. Его руки выглядят сильными, вены выпирают, когда он держит книгу, медленно перелистывая страницы. Из-под воротника видно часть татуировки, которую я не могу рассмотреть с такого расстояния.
Еще один мужчина, который раскрывает только часть своих карт, прежде чем выложить королевский флэш36 на стол.
Он немного меняет позу, и я прищуриваюсь, желая увидеть его лицо. Но он лишь скрещивает ноги, положив одну лодыжку на другую. Его пальцы крепче обхватывают твердую обложку книги, привлекая мое внимание к татуировке на костяшках его пальцев. Каждая буква складывается в слово «hush37».
Хулиганы… Что-то мне подсказывает, что я оказалась в змеином гнезде.
Мои глаза снова находят Ребела, который наклоняется, чтобы включить стол для аэрохоккея. Звук вентилятора заполняет комнату.
Тишина. Ребел упоминал мужчину по имени Гоуст, который не говорит, и мне становиться интересно, какая у него история.
— Это Гоуст? — спрашиваю я.
Он кивает.
— Он не будет мешать.
— Почему он не говорит?
Ребел толкает ярко-синюю шайбу по столу, и я наблюдаю, как она плавно скользит ко мне.
— Не знаю, — говорит он. — Он никогда не говорил. Ни тогда, когда Шон нашел его, ни сейчас.
Когда Шон нашел его… Мое любопытство к этой банде изгоев и их роли в этом городе достигает пика.
— Он нас слышит?
— Ты говоришь достаточно громко, так что, вероятно. Он не глухой, Бьянка, он не говорит по собственному выбору. И ему нравится уединение, — Ребел кивает на шайбу. — Ты первая. Я дам тебе фору в пять очков, потому что собираюсь разнести тебя в пух и прах.
Моя улыбка растет, и я уверенно поднимаю подбородок.
— Не нужно, — говорю я, подбрасывая шайбу большим пальцем, прежде чем поймать ее и со всей силы бросить на стол. — Эй, Гоуст… — окликаю я, не отводя взгляда от Ребела, глядя ему прямо в глаза. — Ты когда-нибудь видел, как взрослый мужчина плачет?
Я не ожидаю ответа, и не оборачиваюсь, чтобы увидеть его реакцию. Часть меня знает, что никакой реакции не последует.
Но если мне предстоит умереть от руки Хулигана, я собираюсь сделать так, чтобы каждый из них увидел, что я — человек, прежде чем они это сделают. Похоже, Килл не собирается возвращаться, а если он вернется, то не зайдет ко мне. Я не уверена, получаю ли я еще его защиту, или получала ли ее вообще. Он оставил меня на попечение Ребела. Что, в общем, меня устраивает — он даже начинает нравиться мне. Напоминает моих старших кузенов.
Когда придет время избавиться от меня, выстрелит ли Ребел? Сможет ли он? Или это сделает Гоуст?
Независимо от моих тревог, я выбралась из своей комнаты. В этот момент я развлекаюсь. И почти забываю, что являюсь их пленницей. А если подумать, это ничем не отличается от жизни дома. Жить в страхе, что кто-то из этих людей заберет мою жизнь. Или жить в страхе перед тем, что меня выдадут замуж за Лоренцо Моретти.
Всё одинаково, на самом деле.
Только вот одна смерть будет быстрой, а другая, возможно, продлится всю жизнь.
Нервно постукивая большим пальцем по рулю в такт «Burn» группы The Cure, я мчусь вперед по камням и гравию, входя в повороты так, что любой нормальный человек уже перевернул бы машину. Обычно я не вожу свою малышку так
