Завтра подует завтрашний ветер - Ольга Яблочкина
Посидев еще немного в баре, они отправились гулять по городу. Разговаривал в основном Мин Хон, говорил обо всем на свете, но самое главное – рассказывал о том, как поживает их команда, которой в сущности уже давно не существовало. Говорил о том, что он сам, Мин Хон, так и остался играть в Сеуле вместе с братом, что K-лигу уже давно пора менять из-за лености участников, ведь как они сами играли когда-то! Говорил о том, что Мин Ву играет, как это ни трудно признать, немного лучше, но когда они вдвоем, то игра получается, словно внезапный тайфун в летнюю ночь – настолько все быстро происходит. Говорил о том, что Пак Чхан Ги получил уже четвертый дан в игре в падук, а Пак Мун Хо и Ко Гу Юн так и остаются в Инчхоне, хотя то одного, то другого попеременно сдают в аренду, но потом они все равно возвращаются туда. Говорил о том, что Ём Джа Кён теперь известный адвокат, а Ан Чи Ён теперь снимается во второстепенных ролях в разных дорамах, но известность к нему так до сих пор и не пришла. Его просто один режиссер заметил как-то раз в парке и предложил попробовать сняться. Говорил о том, что Пак Ки Су теперь программист, работает в Самсунг, так и остался со своей Кёнхва. Они то ссорятся, то мирятся, обычное дело. У Джи Чин теперь колесит с выступлениями по всей стране и не только, ведь он теперь участвует в оркестре, играя на виолончели.
– Только про Но Ыль Квона и Чхо Пхён Вуна ничего не слышал, – закончил свой рассказ Мин Хон. – Но это не беда…
Почему это не беда, Мин Хон так и не сказал, уже начав рассказывать об их последней игре в Сеуле с Пхоханом. Все это Чонхо слушал внимательно внешне, но внутри все еще думал о злосчастной фотографии. Конечно, родители Мидори будут совсем не против такой пары, ведь Дзюн был полнокровным уроженцем Осаки, и он был публичным лицом, деятельность которого всегда на виду, не то, что сам Чонхо. Но что скажет сама Мидори?
Первую половину дня он был уверен, что это какая-то ошибка, а если и нет, то она совсем не виновата, так получилось. Теперь в его сердце маленькой змейкой закралось сомнение в правдивости своих суждений, которую он бессчетно пытался отогнать подальше.
Незаметно они подошли к дому Чонхо. Уже давно стемнело, и он с Мин Хоном уже давно обошел все игровые залы, где тот играл во все, что угодно, кроме футбола, потому что «видеть он его здесь не хочет». И вот уже настал поздний вечер, то время, когда уже пора возвращаться домой.
Без особых предисловий Чонхо вместе с Мин Хоном поднялся в свою квартиру на предпоследнем этаже. Это был район высоток, и дом Чонхо был одним из них. Открыв дверь, он еще удивился, что свет так и продолжал гореть, хотя, уходя из дому, он его выключал, но потом все встало на свои места.
К порогу из гостиной вышла Мидори. Она продолжала оставаться бледной, и Чонхо даже испугался на секунду, что ее необходимо тут же везти в больницу. Она немного улыбнулась, потом с удивлением заметила Мин Хона, который возился со своими кроссовками за спиной Чонхо.
– Йо! – не совсем красиво поздоровался он, выпрямившись. – А вы, самоним**, все такая же красивая и цветущая!
Чонхо недовольно посмотрел на Мин Хона. Торопить всегда в его стиле, как возраст, так и события. Притом, что именно этого события может и вовсе не сучится.
Мин Хон совершенно не позаботился о том, знает ли она корейский. Просто сказал. Мидори вопросительно посмотрела на Чонхо.
– Может, ты его не помнишь, но это Мин Хон, мы с ним когда-то играли вместе, – представил Мин Хона Чонхо.
Все проблемы пока отошли на второй план, и Мин Хон разряжал обстановку, которая могла бы стать напряженной в каждый момент. Чонхо решил ничего не говорить ей. Он решил подождать.
– Я помню, – приветливо, насколько она могла сейчас это сделать, сказала Мидори. – Добро пожаловать.
Мидори чуть поклонилась. Она тоже решила ничего не говорить Чонхо, надеясь, что он ни о чем не знает, а вся эта шумиха утихнет в скором времени.
Как предполагаемая хозяйка дома она приготовила чай и расставила чашки на маленьком столике в гостиной. Болтал в основном Мин Хон. Он говорил обо всем на свете, от недавнего скандала насчет президента Кореи до наилучшей приправы для карри. А Мидори с Чонхо только изредка посматривали друг на друга, и каждый отводил взгляд в сторону, когда взгляд второго падал на него, будто маленький воришка, укравший один пирожок убегал во всю прыть. Но вдруг их взгляды, наконец, встретились. И тогда она поняла – он все знает. Но она так и не сказала ему, побоявшись того, что может быть дальше. А он так и не спросил ее.
Зеленый камень на безымянном пальце левой руки тускло поблескивал, вторя убывающей луне, скрытой за занавесками.
Мидори, посидев еще немного, ушла, попросив не провожать ее, но Мин Хон, сказав, что ему не позволяет совесть бросать девушку одну на растерзание большого города, увязался за ней. Чонхо остался дома один, чего ему не хватало весь день. Именно сейчас ему было тяжело видеть ее, слышать ее. Ему нужно было остаться в одиночестве и все обдумать. Нельзя сказать, что он не ревновал ее, но самое главное – капля за каплей он начал терять доверие к ней, и это было самое страшное, что может быть.
*Сольналь – Новый год по лунному календарю
**самоним – обращение женщине, которая замужем за уважаемым человеком
Луна тускло освещала Таисё-дори, уже обезлюдившую к тому времени. Нужно было пройти еще довольно много времени, чтобы попасть на станцию Таисё, к тому же необходимо было поспешить, чтобы успеть на последний поезд. Серые облака время от времени прикрывали луну своими размашистыми крыльями, так что приходилось надеяться только на фонари.
Вопреки тому, что нужно было поторапливаться, они шли медленно, совершенно не спеша. Точнее она так шла, а Мин Хону приходилось под нее подстраиваться.
– А вообще, ты, наверное, в Сеуле давно не была. За это время столько всего понастроили! – ни с того ни с сего начал Мин Хон после довольно продолжительного молчания.
– Я была
