Лабиринт. Книга 2 (СИ) - Грушевицкая Ирма "Irmania"

Их отпустили с полными пакетами вкусной домашней еды и обещанием, что именно сеньор Манфреди в качестве посажённого отца отведёт Мэри к алтарю.

Или же, когда она захотела встретиться с Надин, Мэтт сам предложил пригласить её семью к ним на ужин, и для Мэри отпала необходимость рассказывать подруге, что она спит с её боссом. Вечер прошёл замечательно. Два рьяных спортивных болельщика Мэтт и Берт, муж Надин, получились друг от друга большое удовольствие, да такое, что следующие выходные они провели вместе на бейсбольном матче.

Мэтт вместе с ней съездил на кладбище сначала к родителям Мэри и Питу, а потом и к миссис Стенхоуп и крепко обнимал её, когда она не могла сдержать слёз. Он проехал вместе с ней по всем знаковым местам её жизни, а после показал свои. Они много разговаривали, много рассказывали о себе – делали то, что не успели сделать при первой встрече. Марафон "Корнетто" был повторён, как и партия в монополию.  И она не стала единственной. Мэтт получал удовольствие, делая ей приятное – заваливая цветами и подарками, устраивая внезапные поездки на яхте или ужины в роскошных ресторанах.

Секс с ним с каждым разом становился всё чувственнее, и Мэри всё труднее становилось сдерживать слёзы на самом пике, потому что ни во что другое не получалось облечь свои чувства. Не было таких слов, чтобы описать правильность происходящего. Не было таких эмоций, звуков, тактильных ощущений – только слёзы облегчения от того, что она, наконец, цельная. Вернувшаяся половинка сердца заняла своё законное место в груди любимого – Мэри её узнала, хотя Мэтт ни о чём таком не говорил.

Нет, слова были не нужны. Она парила внутри огромного шара, наполненного любовью Мэтта, и чем дольше оставалась в Чикаго, тем всё больше понимала, что здесь – её сердце. Но в Нью-Йорке осталась её жизнь – и с этим тоже приходилось считаться.

Глава 23

С каждым днём Мэтт всё больше влюблялся в свою Мэри. И с каждым днём внутри него всё больше разрасталась паника от осознания того, что это счастье он мог упустить. Как близко они были к тому, чтобы пройти мимо, чтобы не услышать друг друга, не понять. Захлебнуться в обидах и сожалениях. Но, слава богу, справились, и теперь Мэтту хотелось обернуть Мэри своей любовью. Но чем больше проходило времени, тем больше он считал, что делает недостаточно. А вот с ней всё было наоборот: любой поступок, любой взгляд и любое слово – это всегда было больше того, на что он мог рассчитывать.

Её смелость в выражении своих чувств вызывала зависть. Подобная открытость никак не соотносилось с его привычным образом жизни. Членство в элитных клубах, светские рауты, обеды с первыми лицами города и штата – всё это стало обыденным и давно не приносило должного удовольствия. Женитьба на Джессике – событие того же ранга. Да, он хотел быть похожим на отца, и стал на него похожим – одиночкой.

 С появлением Мэри Мэтт понял, что допустил просчёт в одном важном моменте: одиночество отца было продиктовано внешним фактором – он потерял любимую женщину. И если его чувства к маме были хоть на половину похожи на те, что он испытывал к Мэри, то понятно, почему отец так часто об этом гооврил. Предостережение – вот что это было, и хорошо бы ему понять это раньше. Он уже пытался жить без Мэри, считая, что она бросила его потому, что не любила. Как жить, если, не дай бог, он потеряет её сейчас – любящую и любимую – Мэтт не знал и очень этого боялся.

Это не обязательно должен быть фатум – люди расстаются по гораздо более прозаическим причинам. Непримиримые противоречия – юридический термин, ставший популярным основанием для развода, скрывал под собой множество нюансов. Сейчас Мэтт видел, что противоречий между ним и Мэри нет. Кроме одного: её настоящая жизнь в Нью-Йорке, а не в Чикаго.

Он восхищался женщиной, которой она стала. Возможно, он изначально ею была, только он этого не видел. Не успел разглядеть доброту, верность, ласку. Сострадание, понимание, отзывчивость. А ещё скромность, умение смущаться и смотреть на него так, что ёкало сердце. Мэри была искренна, имела собственное мнение и умело его отстаивала – так мягко, что, будучи несогласным изначально, Мэтт довольно быстро убеждался в её правоте. Терять время на споры  он больше не мог себе позволить.

Да, он испытывал облегчение, зная, что Мэри присматривает за его отцом. И делала она это не по тому, что хотела угодить, а потому что так было надо. Поначалу он возражал, но потом вспомнил историю Вайолетт Стенхоуп. Для Мэри отношения с его отцом стали данью памяти её бывшей воспитательнице. Мэтт перестал переживать по этому поводу и сократил своё рабочее время ещё на час, чтобы успеть забрать Мэри на ленч.

Он работал в усиленном режиме, освобождая вторую половину дня, но прекрасно понимал, что долго так продолжаться не может. Он отменял поездки, переносил встречи, делегировал полномочия в тех задачах, в исполнении которых всегда участвовал сам. Только Рут знала истинную причину происходящего, потому что без неё он бы точно не справился.

– Я очень рада за вас, Мэтт. По всей видимости, мисс Рейнольдс достойная девушка.

– Так и есть. Скажите, сколько времени займёт перевод головного подразделения "Тринко" в нью-йоркский филиал?

– Месяца за два управимся.

– Сколько процентов служащих согласится на переезд?

– Зависит от того, что этот переезд им даст. Затраты предстоят немаленькие, но людей необходимо простимулировать. Для молодых Нью-Йорк станет новой вехой, с семейными будет посложнее, но здесь всё зависит от мотивации.

– А вы, Рут? Вы поедете со мной?

– Мне бы не хотелось бросать вас в такой сложный период. Но, я повторюсь, всё зависит от мотивации.

– С этим проблем не будет. Обещаю.

Да, он всерьёз задумывался о переезде в Большое Яблоко. Для инвестиционной корпорации будет только в плюс находиться в центре финансовой жизни страны и мира. Близость Уолл-Стрит, Нью-Йоркской фондовой биржи, банковских и консалтинговых организаций, да и к Вашингтону – их многочисленные проекты будут иметь поддержку на самом высоком уровне. Он поедет за Мэри, если она не захочет возвращаться в Чикаго. Мэтт оставлял за ней такое право, но в душе надеялся на обратное, и каждая встреча, каждое знакомство с её друзьями всё больше убеждали его в том, что надежда эта вполне оправданная.

Его девочку любили. Ей искренне дорожили. О ней переживали и заботились. Итальянское семейство её практически удочерило, а тот усатый ирландец, который несколько лет назад едва не спустил его с лестницы, отвёл в сторону и упомянул о связях в высших полицейских кругах на тот случай, если Мэтту вздумается обидеть "его малышку".

То же самое ему сказали друзья, когда Тэмзин вызвалась сопроводить Мэри уборную – боже, благослови эту святую женщину за понимание.

Она позвонила на следующий день и назвала его девочку чудом.

– Только умоляю, не испугай её своей масштабностью. Если бы Крис подарил мне такое кольцо, мать заперла бы меня в сейф и никогда не выпустила наружу.

– Ты преувеличиваешь.

– Вовсе нет. Внешне проявление любви Мэри не оценит. Говори с ней. Утопи во внимании, а не в дорогих подарках. Скажи, наконец, что любишь.

– Думаешь, я не говорил?

– Сомневаюсь. У женщины, которая знает, что её любят, совершенно иной взгляд.

В очередной раз Мэтт подивился проницательности жены Криса и в очередной раз спросил себя, почему он этого не сделал,  ведь, поводов и возможностей была масса.

Например, когда они впервые после воссоединения занялись любовью. Их второй первый раз едва не обернулся катастрофой, потому что он был готов кончить от одного вида обнажённой Мэри в своей постели. И вот тут бы ему произнести те самые слова, но на тот момент они показались ему слабее тех, что вот-вот должны были сорваться с его губ.

– Ты снилась мне, ягодка. Вот такая – ждущая меня и готовая. Дьявол, Мэри, ты и представить себе не можешь, как я по тебе тосковал!