Блудный папа для сорванца (СИ) - Невинная Яна

Но ради ребенка я отказалась от своих чувств, готова была всё поставить на паузу. Лишь бы ему было комфортно и хорошо.

Возможно, я бы даже согласилась жить с Костей как соседи, лишь бы не страдал мой мальчик. Когда он станет постарше, с ним можно будет говорить по-взрослому, не боясь травмировать. Но я знала, что мне не позволят оставаться в этом состоянии безволия и аморфности.

Черкасов начал действовать с наступлением первой рабочей недели. Мы с ребенком вышли из дома, чтобы добраться до метро. Но у подъезда уже поджидала знакомая машина. Сердце заколотилось в рваном ритме, разбрызгивая по венам адреналин. Меня захлестнула пьянящая радость, потому что в укромном уголке души теплилась надежда – я продолжала ждать появления Гриши несмотря ни на что.

Горло сжалось от волнения, казалось, что я не смогу и слова вымолвить, но Кирюшка, лишенный страхов и комплексов, бросился к знакомому человеку, будто бы позабыв, что три дня назад того назвали его настоящим папой.

– Привет, малой, хочешь, до школы довезу? – Черкасов растянул губы в радостной улыбке и приветствовал сына выставленной вперед ладонью.

Кирюша сначала вопросительно посмотрел на меня, словно спрашивая одобрения, а когда я кивнула, вприпрыжку бросился к машине, дал пять Черкасову.

От волнения сбилось дыхание и отнялся язык, я была способна лишь на короткое «привет», юркнула на заднее сиденье к сыну, схватилась за его ладошку как за единственное спасение. Гриша в это время убирал рюкзак ребенка и мешок со сменкой в багажник, а потом уселся за руль.

– А ты знаешь, куда ехать? А мы не опоздаем? На машине быстрее, чем на метро? А ты прямо к воротам школы можешь подъехать? Мама, а ты потом на работу успеешь?

Вопросы сына сыпались без остановки, разряжая напряженную обстановку.

И пока сын с отцом общались, я сумела прийти в себя. Стало интересно, что будет дальше. Неужели Черкасов отвезет нас на своей крутой дорогой машине в школу и на работу, а потом мы просто попрощаемся?

В это верилось с трудом. Интуиция не подвела. Конечно же, эта встреча не могла закончиться прощанием возле моей работы. Мы туда попросту не доехали. Отправив Кирилла в школу с напутствиями и обещанием встретить его вечером, Черкасов повернулся ко мне.

Радостная улыбка, обращенная к сыну, тут же сползла с лица, делая его выражение нечитаемым. Я сразу напряглась, понимая, что снова придется отвечать за последствия своих поступков и расплачиваться за краткий миг передышки. Затишье перед бурей – вот что это было такое, а я почему-то не догадалась. Вернее, могла бы, если бы по привычке не прятала голову в песок и не искала отходных путей.

– Прокатимся, – это был не вопрос, а просьба, высказанная твердым тоном.

Я даже не подумала, как будет выглядеть мой жест, и совершила глупость – посмотрела на часы, ведь я опаздывала на работу. И тут же поняла по недовольному виду Черкасова, как ему не понравилась реакция на «приглашение».

Он молча указал мне на переднее сиденье, и я незамедлительно нырнула в машину, с трепетом поджидая своего невольного соседа. Мы никуда не поехали, так и стояли с включенным мотором на парковке возле школы, наблюдая за родителями и детьми, спешащими в обитель знаний.

– Самое начала года, – наконец раздался рядом со мной голос Гриши. – Я выяснил кое-что об этой школе. Неплохая, но та, в которую ходит Соня Суворова, гораздо лучше. Охрана, видеонаблюдение, дети всегда под присмотром, до школы ходит автобус, питание, медицинский пункт и психолог с логопедом. Естественно, лучшие учителя и профильные классы, кружки там всякие, – он взмахнул рукой, давая понять, что может еще долго рассказывать, но всё и так понятно.

– Ты хочешь перевести Кирюшу в другую школу, так?

– Конечно, я хочу, чтобы у сына было всё самое лучшее. Мы сейчас можем пройти к директору и поговорить о переводе.

– У меня работа начнется через двадцать минут, – дернулась я снова посмотреть на часы, но сдержала порыв.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Гриша шумно выдохнул, сжав челюсти.

– Ну какая работа, Лиз? – голос звучал устало. – Ты собираешься и дальше пахать с девяти до восемнадцати, когда у ребенка учеба до двенадцати? Кто его будет забирать?

– Ты уже всё выяснил, да? Времени не терял? – я вспыхнула и повернулась корпусом к Грише, который сидел опершись на руль и внимательно смотрел на меня.

– Конечно, – сказал, не собираясь стесняться. – И дальше продолжу организовывать жизнь нашего сына.

– Организовывать! Перекраивать, ты хочешь сказать? На свой лад? Делать из него сына обеспеченного отца? – задала я вопрос, поежившись от неприятного озноба, пробежавшего по коже. – А мне тоже нужно будет подстроиться под твои представления о матери богатого мальчика?

– Никак не пойму, что тебе не нравится, – Гриша, казалось, искренне удивился и приподнял брови. Оставаясь при этом предельно серьезным и спокойным. Не знаю, как ему это удавалось.

– Я… – что ответить, я не нашлась.

Собственно, что мне могло не нравиться? Как я могла ему помешать? У меня не было ни прав, ни ресурсов, ни сил. Да и нужно ли бороться? Разве Кириллу желают зла? Разве отнимают у меня? Мысленно убедив себя быть разумной, я кивнула.

– Ладно, хорошо. Он еще не привык к классу, учителю и школе, и если переводить, то сейчас самое лучшее и правильное время, – согласилась я, пытаясь говорить спокойно и благожелательно, не показывать истинных эмоций.

Но Гриша бросил взгляд на мои руки, которые стискивали ремешок сумочки, с головой выдавая мою нервозность.

– Так, Лиза, мне бы хотелось сделать этот этап безболезненным, но ты сама видела, что случилось на даче, – Гриша опустил голову и устало выдохнул, потирая руками кожаную обшивку руля.

Воспоминания заставили меня вздрогнуть, и я поежилась, поспешив успокоить его:

– Кирилл как будто забыл о том, что было на новогодних праздниках… – осеклась, сжав зубы. Фраза прозвучала как радостное известие, но Гриша явно не это хотел услышать. Мои слова причинили ему боль. Очевидно, что его съедали ревность по отношению к Косте и в целом бессилие из-за сложной ситуации, я же не спешила облегчать задачу.

– Он так переживает стресс, я думаю, – пробормотала я. – Делает вид, что ничего не случилось.

– Ну да, а как иначе? – криво усмехнулся Гриша. – В кого ему быть другим? Он насмотрелся на тебя и научился прятать голову в песок, а не принимать жизнь как она есть.

 – У нас не получится не ругаться, да? Не получится не выяснять отношения, обвинять друг друга, делить нашего мальчика… – робко проговорила я вместо тех резких слов, которые рвались наружу. Не знаю, как я сумела сдержаться, но что-то подсказало, что взрыв эмоций не поможет, а только всё испортит. Я исчерпала лимит на истерики, когда украла у отца возможность воспитывать собственного сына. И теперь я находилась в заведомо проигрышной ситуации, и именно мне нужно было идти навстречу, а не сопротивляться. Понимая всё это, я решила отдать бразды правления Грише. Пусть он решает нашу общую судьбу.

– Что ты хочешь? – спросила после короткой паузы, протягивая руку и кладя ее на его запястье с негустой порослью волос и массивными часами.

– Я хочу семью, – он ответил незамедлительно и без раздумий, а у меня от его ответа радостно затрепыхалось сердце в груди. – Хочу, чтобы мы попробовали жить вместе. Вы мне нужны. Я не готов к роли выходного папы, и я не романтичный мальчик, который будет бегать на свидания.

– Я не жду от тебя романтики, – сказала я с обидой, убрав руку. Почему-то зацепилась именно за эту фразу, которая показалась унизительной и оскорбительной. Разве я говорила о чем-то подобном? Разве давала понять, что хочу ухаживаний?

– Может, думаешь, что не ждешь, а в душе – ждешь. У тебя внутри живет маленькая романтичная мечтательница, та самая, которую я видел на благотворительном вечере восемь лет назад, которая смотрела на меня с благоговением и мечтала, чтобы я подошел.