Хилари Норман - Клянусь, что исполню...
– И что же это было, Оливия?
– Дружба, – коротко ответила она.
– Угу, – недоверчиво хмыкнул он.
– Да, Джимми, дорогой, только дружба. Дружба и любовь, самая настоящая любовь – но только такая, какую мы всегда друг к другу испытывали. А все остальное…
Она замолчала, и он поспешно перебил:
– Да, и что же было остальное?
– Просто освобождение тела от давно нараставшего напряжения, – пояснила она. – Это было чудесно, я не стану спорить, что нас тянуло друг к другу как магнитом, но…
– Что – но?
– Но это был один-единственный случай, который больше не повторится. – Оливия снова заглянула в его глаза, но тотчас отвела взгляд. – Мы оба это знаем, ведь правда, Джимми?
Джим покачал головой:
– Нет. Не знаю. Я думал…
– Что же ты думал? Что это начало чего-то грандиозного?
Оливия встала и подошла к стеклянному эркеру, нависающему над гаванью.
– Мы остались теми же, кем были всегда. Лучшими друзьями. Ты прошел через сущий ад, а потом мы с тобой провели великолепную неделю, я тормошила тебя, как могла, заставляла делать такое, чего сам бы ты никогда не захотел сделать.
Джим тоже поднялся, подошел поближе и остановился, не осмеливаясь коснуться Оливии.
– Надеюсь, ты не думаешь, будто я не хотел заниматься любовью с тобой.
Она улыбнулась:
– Нет.
– Это уже кое-что. – Он вгляделся в даль, где по ту сторону гавани виднелся аэропорт Логан.
– Это было чудесно, – сказала Оливия. – Нам обоим было очень хорошо, даже мало сказать – хорошо, и я никогда этого не забуду. – Она вздохнула. – Но я знаю, что это никогда не повторится. И правильно.
Джим обернулся к ней:
– Значит, мы просто хорошие друзья? Только и всего? И прошлой ночи на самом деле не было?
– Ну.
– Так не было? – Он услышал в своем голосе легкую горечь и укорил себя за это. В конце концов, он прекрасно понимал, для чего она завела этот разговор. Она хотела освободить его от обязательств.
– В каком-то смысле да, пожалуй, – согласилась Оливия.
Джим выдавил улыбку:
– Ты права. – Наконец он решился коснуться ее, легонько, ласково, чуть повыше локтя. Теперь в этом не было ничего рискованного, интимность ушла. Опасность миновала. – Так будет лучше.
– Интересно, – заговорила Оливия с наигранной бодростью, – что бы сказала Энни, если бы узнала.
– Ты же не собираешься говорить ей?
– Наверно, не стоит.
Перед глазами у Джима снова возникла Кэри, бросающая ему в лицо злобные обвинения. «Твоя грязная интрижка с двумя подружками». И возмутительные угрозы: «Я их обеих вместе с тобой вываляю в грязи».
– И в этом, думаю, ты тоже права, – произнес он. С минуту оба молчали.
– Пора идти, – сказал Джим. – А не то опоздаем на самолет.
– Я ведь просила, – возразила Оливия. – Не надо меня провожать.
– Но я всегда тебя провожал.
– Но не сегодня. Я не выдержу прощания в аэропорту.
Джим покачал головой:
– Пожалуй, я тоже.
Он вызвал такси, натянул джинсы и рубашку, вынес чемоданы вниз, в вестибюль, где их подхватил привратник, и отнес в машину. Джим и Оливия обнялись, как обычно, – старые, добрые, надежные друзья, а потом, рука об руку, вышли на улицу. Мимо, по Атлантик-авеню, с шумом проносился густой поток машин; Оливия часто говорила, что два лица дома, где живет Джим, резко отличаются одно от другого: фасад, выходящий на улицу, уродливо суров, а другой, тот, что выходит на океан, на редкость спокоен и симпатичен.
– Как только доберусь домой, позвоню, – пообещала она.
– Позвони обязательно, – ответил он. – Когда угодно, даже если рейс задержится.
Она села в такси.
– Мне надо сказать тебе еще кое-что.
– Что? – Он сел на корточки на тротуаре.
– Если Кэри когда-нибудь посмеет поставить под сомнение, что ты самый искусный любовник на свете – а, зная Кэри, я догадываюсь, что она дойдет и до этого, – то помни, эта женщина – последняя дура и лгунья. Я знаю, что говорю.
«По крайней мере, – подумала она, – глядя в окно отъезжающего такси, я оставляю его с улыбкой на лице».
12
В августе Джим объявил об открытии собственного агентства – «Джи-Эй-Эй». Весь процесс создания был сплошной битвой с Кэри. Но в конце концов все документы были подписаны.
– Мне пришлось порвать со всеми, – рассказывал Джим по телефону Оливии. – Со всеми моими клиентами, со всеми коллегами. Я продолжаю заниматься своими старыми заказами, заключенными в «Бомон – Ариас», – кстати, я до сих пор остался там пассивным партнером, – но в свободное время я теперь могу вести собственный корабль, как выражается Кэри, если не сдохну.
– Выражение весьма точное, – язвительно прокомментировала Оливия, – если учесть, что ты пытаешься тянуть два воза.
– Ничего, – сказал Джим. – Конечно, мне пришлось от многого отказаться, и у Кэри на руках по-прежнему четыре туза, но в том, что касается новых заказов, мы еще посмотрим, кто кому перейдет дорогу. Честно говоря, я уже много лет не чувствовал такого облегчения и воодушевления.
Через три месяца в деловых кругах заговорили о том, что если кто-нибудь в Бостоне и способен создать оригинальную, эффективную, выгодную рекламу, так только новое агентство Джима Ариаса.
В один прекрасный день на пороге офиса «Джи-Эй-Эй» на Бойлстон-стрит появились Мэгги Кармайкл и Дэвид Баум – старые друзья Джима, его любимая творческая команда. Однако соглашение о запрете переманивать сотрудников, заключенное между ним и Кэри, помешало ему встретить их с распростертыми объятиями. Друзья отправились в соседнее кафе и заказали по чашке капуччино.
– При чем тут переманивание? – кипятилась Мэгги. – Ты же знаешь, что мы уже пять месяцев назад ушли из «Бомон—Ариас» и теперь работаем в Нью-Йорке, в «Стейнфельд Николсон»…
– Где пьем горькую чашу, – подхватил Дэвид, – и чахнем от тоски по дому.
– Но ведь дом – это не просто Бостон, – продолжала Мэгги, – и боже тебя упаси подумать, будто мы подлизываемся.
– Боже упаси, – эхом повторил Дэвид.
– Для нас дом – это любое агентство, Джимми, которым управляешь ты.
– И при всем уважении к Кэри Бомон-Ариас-Ариас…
– Уж не знаю, как положено величать женщину, которая берет в мужья одного брата за другим… – вставила Мэгги.
– …у нее нет никакого права диктовать нам, где мы должны работать, – закончил Дэвид.
Джим отпил капуччино. Оба выжидательно смотрели на него.
– Ну как? – спросили они хором. Джим поставил чашку.
– Для начала я поговорю со своим юристом.
– Это не вполне честно, – сказал ему юрист Боб Джейкобсон.
– Но это является нарушением контракта? – спросил Джим.
