Диана Локк - Испытание чувств

– Андреа, он сильно любит тебя, и он кажется таким обеспокоенным, таким испуганным, говоря о тебе, как будто он думает, что ты собираешься бросить его или сделать что-нибудь подобное. Между вами все в порядке?

– Все точно так же, как всегда. Откуда взялась эта мысль, что что-то не в порядке? У нас со Стюартом никогда не было никаких проблем, никогда ничего не менялось – жизнь идет день за днем, и все время одно и то же. Ничего не происходит, и это очень скучно, и очень безопасно.

– Что ты подразумеваешь под безопасностью? Ты чего-то боишься? Кто-то третирует тебя? Стюарт становится извращенцем?

– Боже, Лоррейн, ты читаешь слишком много женских журналов. Конечно, Стюарт не становится извращенцем. Я сказала, что мой брак безопасен, но не ужасен. Только об этом я и думаю в последнее время. В моем браке нет ни волнений, ни тревог. Он спокойный и безопасный. И скучный. Тебе скучно с Джорджем?

– Скучно? Никогда не думала об этом. Нет, я так не думаю.

Они женаты 16 лет. Может быть, этого слишком мало для скуки или у них великолепная сексуальная жизнь.

– Что бы то ни было, не беспокойся за меня и Стюарта. Мы выдержали двадцать два года и выдержим еще столько же. Все прекрасно. Может быть, дело во мне – «так это пройдет», как всегда говорит наша мать. Все будет в порядке.

Я думала об этом разговоре, когда ехала домой. Что натолкнуло Стюарта на мысль, что есть кто-то другой? Я не думала, что у него хорошая интуиция, но я могла ошибаться. Или, может быть, я скрывала все не так хорошо, как думала. Тут же я решила впредь быть более осторожной. Он спрашивал меня, несчастна ли я, но никогда не говорил о другом мужчине. Правда, мы ни о чем вообще не говорили все эти дни, мы премило игнорировали друг друга.

Да, в Рождество он «накачал» Лоррейн информацией, так что, очевидно, моя рассеянность бросалась в глаза даже ему. «Как мило, – подумала я, – что ему это небезразлично». Может быть, то, что я называла «отсутствием друг к другу», в действительности было односторонним, только с моей стороны. Была ли я в ладу с ним из-за того, что не знала, любит он меня или нет? Или была так увлечена Ричардом, что все остальное мне было безразлично?

Келли приехала домой на февральские каникулы, но впервые за много лет мы не поехали в Оуквиль навестить моих родителей: и у нее, и у ее брата были другие планы. Келли хотела как можно больше времени провести с Филом, а Брайан на несколько дней был приглашен с лыжами в «хижину» своего друга.

Он вырос с прошлой зимы, и его лыжные ботинки ему не подошли. К счастью, когда он примерил ботинки Стюарта, они оказались ему впору, но они были черными, а не флюоресцирующе-оранжевыми с пурпурными полосами, какие носили в этом году.

– Могу ли я купить новые ботинки, папа? – спросил он.

– Не сейчас, сын, подожди до следующего года.

Брайан немного похныкал, но услышав ультиматум, что или будет кататься в ботинках Стюарта, или не будет кататься совсем, решил, что ботинки выглядят почти великолепно. Он был сейчас почти такого же роста, как и его отец, и лыжи Стюарта тоже хорошо подошли бы ему, даже несмотря на то, что были длиннее тех, к которым он привык.

– Хорошие лыжники катаются на более длинных лыжах, – сказал ему отец. – Ты можешь лучше маневрировать, а имея большую поверхность соприкосновения со снегом, ты будешь двигаться гораздо быстрее.

Это вполне удовлетворило его пятнадцатилетнее эго, и он ушел счастливый, хотя и с позаимствованным оснащением.

Мы с Келли провели день вместе, делая покупки, но я слишком равнодушно ко всему относилась, и, хотя пыталась быть веселее, все равно омрачала ее радость.

Мы входили и выходили из магазинов, где я просто смотрела на товары, а в час дня мы остановились поесть «У Эдгара» – бутербродная в тихом месте.

– Ты хорошо себя чувствуешь, мама? – спросила Келли после того, как мы сделали заказ.

– Конечно, разве я плохо выгляжу?

– Да нет, просто ты не такая, как обычно. Ты всегда суетишься, делаешь множество дел одновременно, а сейчас, с тех пор, как я приехала домой, я вижу тебя какой-то изможденной.

– Я чувствую упадок сил. Наверное, климакс?

– Отец тоже выглядит не очень хорошо. У вас все в порядке?

Наблюдательная у меня дочь, только надоедливая.

– Вы с отцом не ссоритесь?

– Твой отец и я? Глупая, из-за чего мы можем поссориться? Даже не думай о нас, лучше расскажи о фильме, который вы с Филом посмотрели вчера вечером.

Она начала рассказывать о комедии, которую они видели, на ее лице появилось оживление, вызванное этим воспоминанием, и я перестала слушать. Я не обманула ее: мы со Стюартом не ссорились, мы совсем ничего не делали. До теперешнего времени, когда бы у нас ни происходили одна из наших очень редких ссор или споров, нечто реальное, как стена, возникало между нами, и мы бились в нее, пока оно не исчезало. Мы нечасто ссорились, но у нас была пара добрых ссор за эти годы, и все они проходили по обычной схеме. Каждый из нас хотел примирения, и мы разговаривали, пока не находили путь к миру. Но в последнее время у нас не было ни ссор, ни споров.

Сейчас не было ничего такого, что надо было бы преодолеть или от чего избавиться, – только холодная каменная пустота. Я не могла говорить о своих проблемах, так что предпочитала молчание, а когда он пробовал это сделать 6 присущим ему равнодушием, я останавливала его. Может быть, он надеется, что проблема решится сама по себе? Я подумала, что это похоже на Стюарта: отказываться от проявления эмоций и ждать, когда логическое решение проблемы придет само собой.

Ночью мы спим в разных местах, утром по очереди принимаем душ, в молчании пьем кофе и идем работать. Стюарт часто работает допоздна, или отсутствует в городе, или на тренировках с Брайаном, и я часто бываю одна. «Во всем виноват Стюарт», – подумала я с обидой. Если бы он так часто не отсутствовал, со мной было бы все в порядке, но это была неправда. Только я была виновата в том, что происходит, и действительно не знала, хочу ли из этого выпутаться. Мы со Стюартом прожили вместе больше двадцати лет, но после переживаний, связанных с Ричардом, моя семейная жизнь поблекла.

Стоило ли сохранять наш брак? Или он изжил себя? Если я останусь со Стюартом и продолжу роман с Ричардом, я смогу «и сохранить свой пирог, и есть его одновременно». «Вопросы морали», – с иронией подумала я, но я была сейчас далека от того, чтобы заботиться о морали. Я потеряла свою честность, и, пока никто этого не обнаружил, я была уверена, что смогу продолжать этот обман.

Я хотела что-нибудь изменить, молилась о переменах, но эмоционально была не способна понять, что любая перемена должна исходить от меня. Вместо этого я хотела, чтобы случилось что-то радикальное: один из нас может умереть, или нас могут перевести далеко отсюда. Я отчаянно хотела выбраться из этой ужасной ситуации, и запоздало вспомнив о Боге, молила его о помощи, но если он и был здесь, то не слышал.

Хотя я была готова называть это освобождением, волнения и тревоги моего любовного романа теперь были отягощены комплексом вины и обманом, и эту тяжесть я была не в состоянии нести. Я обманывала Стюарта, который доверял мне, бедный дурачок.

Ричард обманывал свою жену, и хотя говорил, что любит меня, я не верила ему. Комплекс вины перед одним и недоверие к другому боролись во мне, и начались ночные кошмары, которые не прекратятся, пока что-нибудь не произойдет.

«Неизбежно, – я полагала, – та ненадежная башня, которой был мой брак, в конце концов, треснет и с грохотом упадет на землю».

Глава 23

День Святого Валентина и в лучшие времена проходил в нашем доме без суеты и волнений. Стюарт, если вспомнит, купит мне открытку по дороге с работы домой, но такое бывало редко. Раньше, когда мы только поженились, он дарил мне конфеты в красных сердцевидных коробках, но после того, как родился Брайан и я начала заботиться о сбрасывании лишнего веса, на сласти был наложен запрет. Стюарт никогда не думал о цветах, ему совершенно чужда романтика, и я, как правило, была забыта в этот особый день, оставаясь в стороне от влюбленных. При теперешнем состоянии дел, при том, что в последние две недели наше общение заключалось только в обычном обмене любезностями, нет сомнений, что в этом году День Валентина пройдет совсем незаметным.

Когда в половине шестого вечера прозвенел звонок у входа, я была удивлена, увидев за дверью разносчика цветов, и в полнейшем молчании приняла огромный букет дорогих красных роз. Он был великолепен, и я засунула нос в благоухающие цветы, вдыхая свежий запах, напоминавший малину. Я посмотрела на открытку и увидела, что на ней нет подписи. «О, Стюарт,» – подумала я, и глаза мои наполнились слезами. Какая сентиментальность! Он никогда не посылал мне цветов ни по какому поводу. Он думает, что цветы разрешат наши проблемы. «Не будь злюкой, Андреа. Человек плохо себя чувствует из-за всего происходящего, он посылает цветы, будь великодушна. И, – подумала я, пряча лицо в благоухающем букете, – может быть, это не такая уж и бесперспективная идея?» Вот я и плачу над букетом цветов, который может быть прекрасным способом начать все сначала. Я установила букет на столе в холле, где Стюарту будет наиболее приятно его видеть, когда он войдет. Это, правда, не решение проблемы, но, если цветы от Стюарта могли довести меня до слез, у нас еще есть надежда.