Мариус Габриэль - Первородный грех. Книга вторая
Он лишь решил, что его творение будет нести в себе некий динамический заряд, ощущение как бы выходящей из камня фигуры. Вообще-то, эта идея не отличалась особой оригинальностью. Джоул много раз видел фотографии поздних работ Микеланджело, и все они обладали этим эффектным качеством. Мужские фигуры в отчаянной борьбе пытались вырваться из цепких объятий камня. Что-то в этом роде он и хотел создать, но родившийся в его голове образ был не таким…
Джоул не мог подобрать подходящее слово, чтобы выразить свое настроение. Искомый замысел был где-то рядом, совсем близко, но ему никак не удавалось ухватить его.
Взяв самый большой резец и тяжелый молоток, Джоул приступил к работе. Его удары были точными и аккуратными. На пол посыпались осколки белого камня, послушного умелым рукам мастера. Он работал споро, лишь время от времени останавливаясь, чтобы сделать на мраморе новые отметки.
В сарае стояла невыносимая духота. С мая не было ни одного дождя, но сегодня небо заволокло дымкой, воздух насытился влагой, стало тяжело дышать, запахло грозой.
Мраморный блок постепенно утрачивал правильные очертания, приобретая более естественные формы. Довольный, Джоул скинул рубашку и снова взялся за инструменты. Движения его тела становились все размереннее, все ритмичнее, как движения совершенного механизма. Звон резца звучал в ушах сладкой музыкой. Полуприкрыв глаза, Джоул следил, как медленно изменяется мраморный монолит, сбрасывая с себя все лишнее, обретая новые очертания, оживая. Совсем как воск мистера Шультца в далеком детстве. В руках Джоула холодный, неподатливый материал, казалось, преображался сам по себе, словно был живым, а он, Джоул, – лишь сторонним наблюдателем. Такие моменты Джоул любил больше всего на свете. Он смотрел, как происходит это чудесное превращение, будто не имел к нему ни малейшего отношения.
Из-за необычной духоты пот ручьями лился по его спине и груди. Никогда прежде он так не потел. Надо бы построить у себя бассейн. Раньше у него не возникало такого желания. Сейчас же Джоул подумал, что иметь собственный бассейн было бы здорово. Не один из этих голубеньких синтетических лягушатников, а настоящий каменный бассейн. Чтобы можно было на рассвете нырнуть в него, потом лечь на спину и, покачиваясь на волнах, смотреть, как гаснут на небе звезды. Он снова и снова бил по резцу увесистым молотком, всем телом ощущая отдачу от ударов и наблюдая, как летят во все стороны беломраморные осколки, а из-под них начинают проступать очертания создаваемого им образа.
– Есть кто дома?
Джоул узнал голос Лилы, еще до того как обернулся. В ярком прямоугольнике дверного проема обозначился ее силуэт. Она была одета в клетчатую блузку, джинсы и изящные ботинки ручной работы. Миловидное личико обрамляла копна пушистых светлых волос.
Удовольствие, которое он получал от работы, исчезло без следа. Он медленно опустил молоток, чувствуя, как его наполняют злость и тревога.
– Что вам надо? – прорычал Джоул.
– Я же говорила, что, возможно, как-нибудь заскочу к вам. – Покачивая бедрами, Лила приблизилась к нему. – И еще я вам говорила, что вы необычный человек. А мне нравятся необычные люди.
Джоул был так увлечен работой, что не услышал, как к его дому подъехал автомобиль. Он стиснул зубы.
– Я вас не приглашал.
– Знаю. Но Кита со мной нет. – Она с любопытством взглянула на мраморную глыбу. – Ого! Это интересно. Чей-нибудь заказ?
– Нет.
– Делаете для себя? Для своего дома?
– Да.
Так же, как в прошлый раз, Лила беззастенчиво, с нескрываемым удовольствием разглядывала его тело.
– Вы великолепны, Джоул. Впрочем, вы и сами это знаете, не правда ли? – Она улыбнулась. Ее выгравированное на золотой пластинке имя покоилось на пышной груди. – Вы на меня сердитесь за мой приезд?
– Вам здесь нечего делать.
– Я просто хотела увидеть вас. В тот вечер, в галерее Колба, вы от меня сбежали. Не любите общество, да? Не выносите всех этих пройдох и шарлатанов? – Она протянула ему газету. – Это я привезла вам. Здесь напечатана про вас статья. – Поскольку Джоул продолжал неподвижно стоять, Лила развернула газету и показала ему статью. Рядом был помещен крупный снимок его работ. Она улыбнулась. – Интересный материал. Похоже, авторесса вас недолюбливает. Вот, послушайте: «Джоул Леннокс-художник – очаровательная, чувственная личность, обладающая выдающимся талантом. Джоул Леннокс-человек – это обыкновенный хам, озлобленный и не имеющий ни малейшего понятия о правилах хорошего тона. Пытаться вытянуть из него хотя бы несколько слов – все равно что пытаться выжать кровь из его каменных творений». – Лила снова дружелюбно улыбнулась. – Должно быть, вы обошлись с ней не слишком ласково.
– Извините, мне сейчас некогда разговаривать с вами, – делая над собой усилие, сквозь зубы процедил Джоул. – Боюсь, я вынужден просить вас уехать.
– Конечно, конечно. Уже выметаюсь. – Ее глаза насмешливо смотрели на него из-под длинных ресниц. – Скажите только, вы закончили тот барельеф, который заказал вам Кит?
– Да.
– Не возражаете, если я взгляну?
– Лучше не стоит.
– Это ведь здесь, верно? – Она приподняла брезент и стала разглядывать вырезанное на каменной плите изображение. – О, как чудесно! У вас замечательный талант…
Джоул вырвал из рук блондинки брезент и, кипя от гнева, повернулся к ней лицом.
– По-моему, вы меня не понимаете. Я вас сюда не звал и хочу, чтобы вы немедленно покинули мой дом.
– «Обыкновенный хам, озлобленный и не имеющий ни малейшего понятия о правилах хорошего тона», – с улыбкой на губах процитировала Лила. – Однако вы произвели на нее впечатление. Я тоже очарована вами, Джоул.
– Я не нуждаюсь в поклонниках.
– Разве вам не бывает одиноко?
– Нет. Я не люблю визитеров.
– Кроме тех, которых вы сами приглашаете, да?
– Я никогда никого не приглашаю.
– Никогда?
– Никогда.
Лила кивнула белокурой головкой в сторону дома.
– В таком случае, что за «телочка» у вас там сейчас? Джоул почувствовал себя так, словно ему саданули под сердце нож. Во рту пересохло.
– Никого у меня там нет, – ошарашенно пробормотал он.
– А розовые хлопчатобумажные трусишки? А маечки с оборочками? – Лила наклонила голову набок. – Те, что сушатся на веревке. Только не говорите, что вам нравится носить все это, когда в доме нет посторонних.
Лихорадочно пытаясь что-нибудь придумать, он раскрыл рот, но так и не нашел, что сказать. Надо же быть таким фантастическим идиотом, чтобы развесить эти тряпки во дворе!
Лила одарила его насмешливой улыбкой.
– Похоже, с деньгами у нее туго. Вы бы хоть купили ей приличное бельишко. С кружавчиками. Что-нибудь более сексуальное.
