Алина Кускова - Мансарда для влюбленных
– Уезжает? – как можно равнодушнее переспросила Оля. – Что-то быстро.
– Такие дела быстро делаются, – хмыкнул в усы Феликс Иванович.
– Какие, папаня? – уточнила Пеги и поставила перед ними тарелку с высокой стопкой пупырчатых блинов, от которых исходил аромат, заставляющий забыть про все диеты.
– Деловые, – ответил Феликс Иванович и принялся за блины, – какие же еще.
– Деловые, – беззаботно повторила Оля. И озаботилась.
Она только что положила себе на тарелку блин, потянулась за сметаной, а блин исчез. У нее прогрессирующая шизофрения. Эта любовь на фоне мафиозных разборок сделает ее сумасшедшей. Она положила себе на тарелку еще один блин и потянулась за сметаной… Его постигла та же участь. Оля глупо улыбнулась и попыталась положить себе третий блин. Но на этот раз на сметану решила не отвлекаться. Или у нее действительно поехала крыша или… Это оказалось второе «или». Тонкая женская рука, унизанная знакомыми кольцами и дорогими безделушками, жадно схватила блин с ее тарелки и уволокла его под стол.
Сон в руку! Только непонятно в какую. Оля пошарила ногой под столом и уперлась во что-то мягкое и теплое. Если это была Анжелка, то Оля должна была упереться в груду костей! После немыслимых скитаний по картофельным полям с буйным сексом и итальянцем ее подруга наверняка скинула все лишние килограммы. Правда, судя по блинам, анорексию не заработала. Оля поводила ногой под столом, пытаясь определить очертания человеческого тела.
– Больно! – пискнула Анжелка, когда подруга случайно заехала ей пяткой по лбу.
– Ты что-то сказала? – поинтересовался Феликс Иванович.
– Да, – подхватила Оля, – сказала. Больно хороши блины у Пелагеи! Я уже третий ем. – Она потянулась к общей тарелке и прихватила сразу стопку, половину из которой сунула под стол.
– Ешьте, ешьте, – закивал тот, – а мне рассиживаться тут некогда.
Феликс Иванович допил чай и вышел из кухни. Только после этого Оля с Пелагеей выудили из-под стола Анжелку. Она действительно выглядела оборванной и голодной: так крепко сжимала в руках блины, что выдавила из них все масло. Увидев изумленные лица подруг, она прижала блины к себе, боясь, что те их отнимут. Оля схватилась за голову, такого от Анжелки она не ожидала! Нечто подобное, правда, было после кремлевской диеты, но это было так давно, словно в другой жизни.
Неимоверными усилиями Анжелку удалось посадить за стол и накормить нормальным образом. После чего она поведала грустную историю их с Марио скитаний по деревням и весям. Влюбленные, часами занятые самими собой, не сразу заметили, что во время очередной стоянки на берегу реки, где они плескались и целовались в теплых брызгах, их обобрали до нитки. Украли все: одежду, мобильник, правда, его батарея грозила вот-вот сесть, деньги, вещи интимной гигиены… Оставили только документы.
В полуголом виде далеко не уйдешь, сразу окажешься в зоне внимания правоохранительных органов. А Марио нельзя ни с какими органами связываться, везде могут оказаться члены пресловутой Коза-ностры. Пришлось им, горемычным, добираться обратно в Малые Чернушки окольными путями, чаще картофельными полями, поедая сырую молодую картошку. Зажигалку у Марио тоже свистнули, а разжигать огонь как доисторические люди они не умели. Хотя Анжела неоднократно пыталась выбить искру из попадающихся огромных камней, обросших мхом и поганками. Но пламя горело только в их сердцах.
Анжелка плакала, размазывая слезы по грязному лицу, рассказывала и уминала блины.
Девушки ее пожалели, принялись успокаивать, что все завершилось благополучно, наконец-то она добралась до фактически родного дома и бросила этого проходимца Марио. Но, как оказалось, Анжелка его не бросила, он прятался в сарае под раритетом и ждал блины. Она его не бросила, даже когда тот ей признался, что гол как сокол в прямом и переносном смысле. Что ничего у него нет: ни виллы под Римом, ни солидного счета в банке. Это была любовь, идиотка Анжелка, которая признавалась в своем идиотизме, ничего поделать с этим не могла.
Они с Марио решили вернуться в столицу и начать жить на одну зарплату Камушкиной. Там Марио должен был выучить язык и наняться переводчиком. Будущее виделось им в светлых тонах. Но настоящее не сулило ничего хорошего. Пелагея первой не выдержала и рассказала Анжелке о приехавшем на днях наемном убийце, который оказался милым, воспитанным молодым человеком. Очень привлекательным на вид.
– Внешность обманчива, – озадаченно покачала лохматой головой Анжелка.
Подруги закивали и глубоко вздохнули.
Им пришлось решать непосильную задачу – выудить из-под автомобильного раритета Марио так, чтобы этого не заметил мастер, и накормить несчастного блинами.
Возвращение подруги, пусть даже в таком удрученном состоянии, искренне обрадовало Ольгу. Отпадало подозрение в ее собственном болезненном состоянии. Видимо, в последнее время у нее было болезненным восприятие всей действительности. Ощущения усилились, когда Ольга встретила пастуха Земляникина. Тот зашел за Марфушкой, обычно он заходил раньше, но сегодня, как сам признался, проспал.
Его внешность была сильно помятой, а под правым глазом красовался новенький фингал. Он старательно отворачивался от Оли, но та потребовала от него объяснений. Земляникин ничего объяснять не стал, ограничился одним предложением: «Шел, поскользнулся, упал, встал – фингал». Ольгу же интересовали подробности: где шел, с кем, на чем поскользнулся…
Антон хмуро сказал, что ему некогда, и погнал Марфушку в свое минимизированное стадо.
Первый участник ночных столкновений был известен. Ольга потерла руки, оставалось найти второго. И она догадывалась, кто им мог стать! Раньше ради своих возлюбленных кавалеры сражались на дуэлях. Это было так романтично и серьезно, ведь дуэли заканчивались убийствами… Оля обомлела. Страшная догадка пронзила ее светлую голову. Неужели Земляникин убил Баланчина?!
Она охнула и опустилась на грядку с морковкой, не дойдя до сарая несколько шагов.
– Не бойся, Лялька, я с тобой, – прошептала ей Анжелка и помогла подняться.
Как парализованная, Ольга зашла в сарай и подошла к раритетному автомобилю, одиноко стоявшему в мастерской. Странно, куда делся ее автомобиль? Беда никогда не приходит одна. Угнали, сволочи! Угнали ее «девятку», пока Ольга страдала по художнику и флиртовала с пастухом. Так ей и надо. Что скажет бабушка?!
– Вот что я тебе скажу, – подошел к ней Феликс Иванович, – машина-зверь! Только посмотри.
– Куда? – обреченно поинтересовалась она, флегматично разглядывая торчавшие из-под раритета ноги в стоптанных итальянских ботинках. Стоптанные итальянские ботинки не украли. Это несколько обрадовало.
