Лорейн Заго Розенталь - И снова о любви
— Из всех моих учеников ты подаешь самые большие надежды, — сказал учитель рисования.
Это был последний день занятий. За открытыми нараспашку окнами ходили ученики, болтали, расписывались друг у друга в альбомах, и я прислушивалась к их голосам, пока учитель не сказал что-то о работе на летних каникулах. Он протянул мне визитку, на которой был напечатан бруклинский адрес и слова «Рисуем вместе».
— Что это за место? — поинтересовалась я.
— Реабилитационный центр для взрослых людей с психическими отклонениями, — пояснил он. — С синдромом Дауна… черепно-мозговыми травмами… и тому подобным. Программа арт-терапии. Директору, моему приятелю, требуется помощь. Вот я и подумал о тебе. Человек с таким талантом может принести много пользы.
У меня талант. Неужели он это сказал? Мысленно повторяя слова учителя, я едва не проехала свою станцию. А потом решила заглянуть в центр «Рисуем вместе».
Он находился в нескольких кварталах от нашего дома, на первом этаже трехэтажного викторианского здания с дорическими колоннами и широким крыльцом. Приятелем моего учителя оказался мужчина за тридцать с темной бородкой клинышком, в очках с тонкой оправой. Звали его Джулиан. Он сказал, что мне дали хорошие рекомендации, и без лишних слов принял на работу.
В тот вечер за ужином мама без умолку болтала о моей новой работе.
— Люди сразу распознают талант. А ты собралась растрачивать свою жизнь на учительство. — Она протянула руку за моей тарелкой, положила гору салата с макаронами и посмотрела на папу. — Идет и просто находит себе работу! Вспомни Эвелин в ее возрасте. Как я умоляла ее поработать летом, а она даже в «Бургер кинг» заявление написать не пожелала.
Мама мной гордилась, и это здорово, но мне были не по душе комплименты за счет сестры. Эвелин в последнее время вела себя доброжелательно, всегда спрашивала о Блейке, когда звонила. И проявила заботу, снабдив меня адресом своего врача, хотя оказалось, что мне нельзя принимать таблетки.
Я узнала это неделю назад. Тайком записалась на прием и прошла через унизительное обследование: хлипкий больничный халат, латексные перчатки, холодный инструмент, напоминавший ложку для обуви или средневековое орудие пыток. Когда все закончилось, я чувствовала себя марафонцем, пересекшим финишную черту. Сидя в гинекологическом кресле в халате из ткани не толще бумажки, я вспоминала программу «Пи-би-эс» об обряде инициации. Африканским мальчикам режут бритвой лица, и шрамы остаются на всю жизнь — требует ритуал посвящения, ничего не поделаешь. Пока врач за столом изучала мою медицинскую карту, я думала: «Это мой ритуал посвящения. Теперь я такая же, как Саммер и другие девочки, которые регулярно посещают гинеколога и честно глотают противозачаточные таблетки. Я — член клуба „Заимела парня“».
Я перевела взгляд на доктора — пышнотелую женщину средних лет. Листая карту, она озадаченно хмурилась.
— Я не знала, что вы страдаете мигренями. Таблетки вам не подходят, мисс Митчелл. От них головные боли только обострятся.
Затем она вручила мне несколько брошюр о беременности и венерических заболеваниях (можно подумать, мы не проходили чего-то подобного на уроках по половому воспитанию) и сказала:
— Лучше, если ваш молодой человек будет использовать презервативы. Никогда нельзя быть уверенной, что мужчина ничем не болен, какие бы байки он вам ни рассказывал.
Зря я переодевалась в эту дурацкую хламиду.
И Блейк мне ничего не рассказывал. Потому что я не спрашивала.
В одну из суббот по окончании учебного года состоялся мой первый визит в «Дельмонико». Я сидела рядом с Блейком и видела, что ему некомфортно. На нем, как и на мистере Эллисе, был костюм. Он то и дело оттягивал воротник, словно не мог дышать.
— Привыкай, — сказал Дэл. — Тебе носить галстук все лето.
Рейчел, Ли и Идалис тоже присутствовали. Мы все сидели за круглым столом в кожаных креслах. В помещении царил сумрак, хотя на улице полыхало заходящее солнце. Малиновый ковер, изысканный канделябр…
Пока я читала врученное официантом меню с заоблачными ценами, сидевшие за столом передавали по кругу корзинку с хлебом. Когда корзинка дошла до Ли, та оставила ее возле себя.
— Можно мне хлеба, Ли? — попросила я.
Она не отреагировала, хотя сидела рядом, и продолжала намазывать маслом булочку. Я повторила просьбу.
— Вон он, хлеб, — буркнула она, не глядя в мою сторону. — Сама достань.
— Ли! — сурово произнес Блейк. — Не смей так разговаривать с Ари.
Он сидел с другой стороны от меня и тоже поразился ее грубости.
— Блейк! — обратилась к нему Рейчел тем же строгим тоном, каким он говорил с Ли. — Не лезь не в свое дело! Девочки сами разберутся.
«В чем разберутся?» — думала я. Между тем Блейк протянул руку через тарелку Ли и забрал хлеб. Мы растерянно переглянулись.
Вернулся официант с карандашом и блокнотом в руках. Блейк заказал бифштекс «классический», и я тоже — просто не знала, что выбрать. Остальные спрашивали у официанта паштет из гусиной печени, но ведь «Дельмонико» не французский ресторан.
Стейк мистера Эллиса стоил больше полусотни долларов. Он был настолько непрожаренным, что мне пришлось отвести глаза, когда мистер Эллис принялся его резать. От вида сырого мяса меня с души воротило.
— Ты будешь по нам скучать, Стэн? — спросила Рейчел. — Калифорния так далеко.
Именно по этой причине мы все и собрались. Рейчел и Ли в тот вечер улетали в Лос-Анджелес из аэропорта Кеннеди, и это был прощальный ужин.
— По оплате вашей аренды я точно скучать не буду, — отозвался мистер Эллис.
И поблагодарил меня за то, что порекомендовала «Банкеты от Тины».
— Тина готовит бесподобно. И дочь у нее красавица. Она ваша подруга, не так ли?
— Да, — ответила я и подумала, что мистер Эллис скорее всего любит пересоленную еду, а когда мы с ним впервые встретились, он назвал меня «хорошенькой», но ни разу не сказал, что я красавица. Он вообще со мной почти не говорил, только «здрасьте» и «до свидания». Вполне возможно, он и фамилии моей не знал.
— Кем работает ее отец? — поинтересовался он.
— Психиатром.
Мне показалось, это произвело впечатление на мистера Эллиса.
— Понятно. А ваш, Ари?
— Он полицейский. Детектив по расследованию убийств.
— Очень благородно, — кивнул он.
Я не поняла, впечатлила ли его такая работа, но предпочла принять слово «благородно» за комплимент. А еще я старалась выкинуть из головы, что «красавица» лучше, чем «хорошенькая», и сосредоточилась на Блейке, который был неотразим в костюме. Впрочем, от меня не укрылось, что ему не терпится переодеться.
