Александра Соколова - Просто мы научились жить (2010-2012)
Казенный уют, пристанище отдыхающих из Сибири и Урала, и командировочных из Москвы.
Женька зевнула и откинулась на спину. Ничего, надо думать, надолго они здесь не задержатся. До Леки осталось совсем немного – она хорошо это чувствовала. Пройдет час, они пообедают, и отправятся на первое кладбище из списка. Если повезет – успеют сегодня и на второе, но в самом худшем раскладе завтра все три кладбища будут проверены. И – Женя была в этом уверена – они найдут следы.
Ленка-Ленка… Как же так странно вышло, что любовь к символизму и красивые жесты, в которые Женя была так влюблена в молодости, сейчас вдруг стали казаться дешевым позерством. Со странной тоской в груди она подумала, что на могиле Саши наверняка будут каждый день появляться новые цветы, причем какие-нибудь особенные, памятные. Или камни – по числу пролитых слез. Или еще что-то – такое же красивое и бессмысленное.
Да уж, любила Ленка привлечь к себе внимание. Вспомнить хотя бы, как они познакомились – сценарий для плохого кино можно было бы написать.
Был май, и жаркое лето уже вовсю стучалось в окна и души таганрожцев. Женька спешила домой – преподаватель по электромеханике заболел, и радостные студенты разбежались кто куда, торопясь за образовавшиеся свободные полтора часа переделать все срочные и не слишком дела, а то и просто урвать лишний часок сна.
Но Женьку манил не сон, хотя она только под утро закончила курсовик, и успела вздремнуть совсем немножко, прежде чем мерзкий Сергеич задребезжал из-под кастрюли, и ответственная за побудку Алла зажгла свет.
Она спешила к книге. Это была особая книга, не какая-нибудь там проходная, или учебная. Мало того, что эту книгу дал ей Виталик (а ведь уже одно это добавляло книге пару очков!), мало того, что её написал американский автор, так она еще и была интересной! Всё это вместе побуждало бежать со всех ног к общаге, не обращая внимания на тяжелую сумку, бьющую по спине, и всё норовящие соскочить с ног сандалии.
– Здрасте, теть Альбин, – на ходу прокричала Женька, взлетая по ступенькам на первый этаж и пробегая мимо вахтерши, – у меня пару отменили.
Ответа она не услышала: перепрыгивая через несколько ступенек сразу, добежала до второго, повернула налево и с размаху влетела в двести двадцать четвертую комнату, даже не успев сообразить, что дверь открыта, хотя никого, по идее, дома быть не должно.
Что-то большое и теплое поймало Женьку на лету и обняло за плечи. От неожиданности она вскрикнула и отпрянула назад.
Прямо на неё, с расстояния не более пары ладоней, смотрели угольно-черные зрачки, утопающие в голубых кружочках глаз. Женька могла бы поклясться, что на мгновение разглядела маленького чертенка, подпрыгнувшего в правом кружочке и тут же растворившегося в синеве.
– Ты кто? – спросила она, обращаясь скорее к чертенку, чем к существу, которое по-прежнему было не разглядеть в полумраке.
– Лёка, – ответило существо и сделало шаг назад. Теперь его можно было рассмотреть, и Женька заулыбалась, разглядывая высокую девчонку, одетую в белую рубашку с черными джинсами и настолько непричесанную, что короткие пряди на голове торчали во все известные науке стороны.
– Что ты здесь делаешь? – поинтересовалась Женька. Она всё еще тяжело дышала, и вдруг с удивлением обнаружила, как быстро и глухо бьется в груди сердце.
Вместо того чтобы ответить, Лёка хмыкнула, отвернулась, прошла вглубь комнаты и полезла через стол на подоконник. Там она устроила свои ноги вдоль открытого окна и принялась делать самолетик из исписанного синими чернилами листа бумаги.
Пожав плечами, Женька заперла дверь и полезла в тумбочку за книгой. За год учебы в Таганрогском Радиотехническом она привыкла ничему не удивляться – общежитие есть общежитие: раз пришла, сидит так уверенно, самолетики пускает, значит, так и нужно.
Книга оправдала возложенные на неё ожидания: уже через несколько минут Женька напрочь забыла о гостье, полностью погрузившись в перипетии приключений американской девчонки. Опомнилась она, лишь почувствовав зверский голод и с удивлением унюхав, как в комнате оглушительно вкусно запахло едой.
Причина столь соблазнительных запахов обнаружилась сразу – ею оказалась огромная сковородка жареной картошки, стоящая на столе на железной подставке. Рядом со сковородкой Лёка резала батон. Никогда еще в своей жизни Женя не видела, чтобы так обращались с хлебом – Лёка пилила его ножом наотмашь, прижав гладкий конец батона к животу.
– С ума сошла? – Женьку будто ветром сдуло с кровати. – Порежешься! – Она отобрала у Лёки батон, достала тарелки и с вожделением посмотрела на сковородку, полную порезанной кубиками, золотистой, поджаристой до умопомрачения картошки.
Ели молча. Лёка то и дело прищуривалась на Женьку, а та отводила взгляд, смущаясь и не понимая причины этого смущения. Наконец, Лёке надоело молчание, и она заговорила.
– Короче. Ты меня не помнишь, это я уже поняла. Но мы один раз встречались. На прошлой игре. Ты была королевой эльфов, а я – смотрителем Мордора. Помнишь?
– А-а… – Женькины глаза поневоле расширились от внезапно пришедшей в голову мысли.
– Ага. Ешь давай. И не бойся, из того, что про меня болтают – половина неправда.
А болтали, действительно, много. Женя вспомнила, как еще на первом курсе ей показали симпатичную девчонку с коротким хвостиком на затылке, одетую в камуфляж, которая сосредоточенно перебирала струны на гитаре, и напевала что-то несильным, но приятным голосом. И отрекомендовали: «Ты к ней близко не подходи. Она ненормальная». Чуть позже появилось другое слово: «извращенка». Еще позже – «психованная».
Поговаривали, что Лёка в свои шестнадцать успела насолить половине города, а до второй половины еще просто не дошла очередь. Когда же Женька спрашивала, в чем именно заключается её психованность, все многозначительно хихикали и отводили глаза. Сама же Лёка на слухи эти не обращала никакого внимания, и её частенько можно было видеть в общаге, с неизменной гитарой за плечами и невозмутимым взглядом.
– Эй! Не спи, замерзнешь! И расслабься – я не маньяк, на девчонок не нападаю, только иногда прихожу к ним в комнату и расчленяю в ванной! А потом по кусочкам в окно выкидываю! – Лёкины глаза так откровенно смеялись, что Женька вдруг почувствовала себя легко и спокойно, как никогда в жизни.
Улыбаясь, она доела картошку, по студенческой привычке вытерла сковородку кусочком хлеба, и вдруг задумалась. Сковородка была большой, глубокой и красной. И абсолютно незнакомой.
– Лёк. – Спросила она, начиная догадываться, – а где ты взяла эту сковороду? Это же не наша.
– На кухне, – пожала плечами Лёка, – знаешь, один из слухов, которые ходят по общаге, абсолютная правда. Я очень люблю жареную картошку, но совершенно не умею её готовить.
