Предатель. Ты мне (не) изменил (СИ) - Жанна Никитина
Я не чувствую ничего, кроме усталости и дикого желания выбраться отсюда. Мне хочется смыть с себя все воспоминания, утонуть в мягкости кровати, зарыться под легкое одеяло… и окунуться в долгий спокойный восстанавливающий сон, в котором я буду видеть себя счастливой, рядом с Денисом, все еще любящим меня. Возможно, у нас будет малыш… или два. И в этом сне никто никогда не сделает мне больно.
— Нет, — Егор вырывает меня из притягательных грез. — Пока не придумаю, как мне быть, ты точно никуда не выйдешь. А потом… подумаю об этом после сделки, — он трет подбородок. Внимательно смотрит на меня. — Ой, — вдруг выпрямляется. Округляет глаза. — Ты, наверное, голодна. Есть хочешь?
Впервые за долгое время вспоминаю, что не ела уже больше суток. Прислушиваюсь к себе. Желудок молчит. На удивление, голова прошла. Но о себе дает знать другая проблема, которая, стоит о ней вспомнить, больше не дает покоя и напористо зудит в животе. Опускаю взгляд в пол. Глубоко вздыхаю и быстро выпаливаю:
— Мне бы в туалет, — щеки начинают нещадно гореть. — И умыться.
Некоторое время Егор молчит, после чего напористо выдает:
— Сбежать вздумала? — он складывает руки на груди. Цедит слова сквозь стиснутые зубы. Сводит брови к переносице. — Да ни черта я тебя отсюда не выведу!
Глава 49
Неверяще поднимаю глаза. Раскрываю рот. Вот теперь я действительно не знаю, что делать. В животе нестерпимо давит. Стараюсь не думать об этом. Не получается. Я почти готова умолять, но глупая гордость не позволяет начать упрашивать… пока.
Егор еще пару мгновений суровым взглядом всматривается в мое лицо. И вдруг весело улыбается, как ребенок желанному подарку на новый год.
— Купилась, — он расслабляется, опускает руки. — Ты такая глупая! Конечно, тебе нужно в туалет.
Он направляется ко мне, достает из переднего кармана спортивных штанов ключ, видимо, от наручников. Молча наблюдаю за ним, хотя внутри разрывается бомба из эмоций. Не могу больше выдерживать эти качели. Кажется, я понемногу начинаю сходить с ума вместе с Егором. Он ненормальный. Сейчас я отчетливо это вижу. Не удивительно, что от него ушла жена. Такой маятник его настроения не вынесет ни одна адекватная женщина. А у них еще и малышка…
Щелчок наручников звучит музыкой для ушей. Егор освобождает мое запястье. Тут же тру его ладонью, разминая. Рука затекла до такой степени, что почти не ощущаю ее. Но стоит вернуться чувствительности, как по коже бегут противные мурашки, сводящие конечность. Морщусь, но стараюсь молчать. Не хочу, чтобы Егор видел, как мне больно.
— Пойдем, — он подхватывает меня под локоть, тянет вверх.
Становлюсь на пол. От долгого сидения ноги подкашиваются. Кое-как удерживаюсь на них. Егор смиряет меня недовольным взглядом. Тащит на выход. Плетусь за ним. Осматриваюсь, когда мы выходим в длинный темный коридор, поднимаемся по высокой лестнице, выходим через деревянную дверь на кухню. Оказывается, все это время я сидела в подвале, как в настоящих традициях триллеров про похитителей. Невольно усмехаюсь. Надо же… а лучше бы была героиней любовного романа.
Глаза режет от яркого дневного света. Теперь я хотя бы знаю время суток. Уже хорошо. В груди разрастается досада — я даже не имею понятия, сколько времени уже здесь провела. Кошусь на Егора. Не рискую спросить. Кто знает, как он отреагирует.
Мы быстро проходим светлую кухню с гарнитуром в кремовых тонах и большим деревянным столом у стены напротив. Больше ничего не успеваю рассмотреть. Дальше двигаемся по коридору, сворачиваем на лестницу, ведущую на второй этаж. Снова коридор. Света в нем мало, но по тому, что вижу, весь дом выполненных в светлых уютных оттенках. По обе стороны от меня понатыканы двери. Заходим в левую в самом конце.
Большая ванная удивляет своим великолепием. На дальней стене находится окно с матовым стеклом, поэтому включать свет не нужно. Под ним стоит овальная глубокая ванна. Кафель на стенах и полу кипельно-белый. Словно по нему даже не ходили ни разу. Слева тянется столешница со встроенной раковиной и кучей ящичков под ней. Сверху расположено зеркало, в котором отражается огромная душевая кабина, отгороженная стеклянными стенками.
Вздрагиваю, когда сталкиваюсь со своим собственным потухшим взглядом. Шарю глазами по себе. Зрелище страшное. Из зеркала на меня смотрит не та Рыжа, которую я знаю. Это кто-то другой. Потерянный, израненный. Щека посинела, на виске шишка. Волосы всклокочены и торчат в разные стороны. До безобразия жуткая картина.
— Приступай, — Егор подталкивает меня внутрь комнаты.
— Ты не выйдешь? — ошарашенно разворачиваюсь к нему. Он мотает головой. — Серьезно? Отсюда некуда сбежать, — обвожу комнату рукой. — Не издевайся.
— А может я хочу посмотреть, — Егор играет бровями.
— На что? — вскрикиваю. Возмущение пересиливает инстинкт самосохранения. Я еще не потеряла чувство собственного достоинства. — На то, как я хожу в туалет?
— Чего разоралась? — цедит Егор, наклоняясь ко мне. — Хоть на это, хоть как ты будешь ублажать себя! Не забывайся, где находишься! Здесь я решаю, что и как ты будешь делать.
Мы сталкиваемся взглядами. Не отвожу глаз. Действую скорее на эмоциях, нежели от отсутствия страха. Мое тело напряжено до предела. По виду раздувающихся ноздрей Егора и сведенных к переносице бровей готовлюсь к новой пощечине или чему-то такому. Но ничего не происходит. Спустя мгновение Егор выпрямляется. Расправляет плечи.
— У тебя пятнадцать минут. Приведи себя хоть какой-то порядок, — он обводит меня рукой, затем разворачивается в сторону двери. — Если вздумаешь что-то учудить, тебе же будет хуже.
На этих словах мужчина выходит. Ошарашено смотрю на дверное полотно. Я осталась одна! Тут же бросаюсь к окну. Распахиваю его, свисаю вниз. Отчаянно стону. Высоко. Даже если выпрыгну, вряд ли мои ноги останутся целы. Закрываю створки.
Мочевой пузырь все сильнее дает о себе знать, поэтому выполняю насущные дела. От облегчения аж обмякаю. Подхожу к раковине. Включаю холодную воду. Ополаскиваю руки, набираю в них воды и… начинаю жадно пить. Того, что дал мне Егор, оказалось катастрофически мало. Обезвоженный организм истощен до предела. Напиваюсь до тошноты. После этого умываюсь. До пострадавшей щеки больно дотрагиваться. Все равно тру ее, смывая чужие прикосновения.
Когда заканчиваю, за мной еще никто не приходит. Не хочется выходить из светлой ванной комнаты, но вдруг удастся уговорить Егора оставить меня наверху, а не отводить в подвал. Призрачная надежда теплится в груди. До дрожи страшно вернуться в ту комнату. Кажется, окажись я там снова, и сойду
