Папа есть, нужна Любовь (СИ) - Татьяна Любимая
Интересно, как он представил ее Тасе — подругой или сразу новой мамой?
А Таечка — согласилась с выбором отца, приняла мачеху?
Но при этом Вершинин слишком смело и откровенно, можно даже сказать влюбленно, смотрел на меня и едва заметно морщился, когда в нашу беседу вклинивалась его невеста.
Грудь раздирают сомнения. Тимур — загадка для меня.
Виктория протягивает мне свой телефон с контактом «Тимур Вершинин».
Давай, Люба, жми и услышишь его голос.
Что я ему скажу?
Поблагодарить надо.
Но что, если все-таки не он обо мне заботится, и я со своими благодарностями буду выглядеть глупо?
Тогда кто?
Муж мог оплатить палату вчера и доставку цветов заказать заранее.
Отец? Мы давно не созванивались, он уже забыл, что у него есть дочь. Все внимание новой семье.
А больше некому.
Если только… отец моего ребенка как-то узнал обо мне. Он, в отличие от меня, запомнил с кем у него был спонтанный секс в лифте.
После долгих внутренних препираний с самой собой возвращаю телефон подруге.
— В другой раз позвоню.
— Может быть, что-то передать на словах?
— Скажи ему… Нет, ничего не говори. И знаешь что…
Это решение возникло спонтанно, мне от него даже стало легче на душе.
— Мне нужна одежда к субботе. Хочу какой — нибудь легкий брючный костюм. Обувь у меня есть.
— Сейчас закажем, — Вика с готовностью открыла в телефоне приложение интернет — магазина.
Мы занялись выбором мне наряда. Естественно, за счет моей подруги, но деньги я ей обязательно верну.
И еще надо будет отпроситься у врача на полдня. Думаю, с этим проблем не будет, я чувствую себя прекрасно и ребеночек тоже.
Мне срочно надо погулять в городском парке.
Я обещала Таечке, что мы еще увидимся, Тимур сам сказал, где их найти.
Глава 41
Макс уехал на встречу с Любой. Он теперь ее адвокат.
Я медленно схожу с ума в ожидании друга и новостей от него. Хотел ехать с ним в больницу, но подумал, что будет только хуже: быть рядом с Любой и не иметь возможности увидеть ее даже одним глазом — пытка. К ней не пускают.
Цветы вчера и те кое-как упросил передать, палату оплатил, чтобы комфортно было и обслуживание соответствующее. В записке пожелал здоровья и написал свой номер телефона.
Не позвонила.
Вика сказала, что в палате моего букета не было. И позвонить Люба хотела, но в последний момент передумала.
Гадай теперь — передали ей цветы, и она их выбросила, или кто-то тупо не донес их до адресата, присвоил себе.
Вот и сижу в офисе, строю догадки что да как, жду Лукашина.
Дел по горло.
Но один черт они не делаются.
Почему она передумала мне позвонить? Из-за Елены? Так я все объясню!
Закрыв глаза, откидываюсь на спинку кресла, вспоминаю Бориса.
В перинатальный центр мы ехали молча. Он был взвинчен. Я думал о Любе и мысленно ругал себя, что не вызвал ей врача сам. Видел же, что уже в ресторане ей было плохо, в то время как ее муж напивался вместе с Зайцевой.
А Люба, оказывается, в положении.
Когда забеременела Вита, я прыгал до потолка от радости. У Бориса радости на лице не было.
Люба может быть беременна от меня?
Может!
Но может и от мужа.
Борис бесил. Бормотал себе под нос ругательства, упоминая жену.
Хотелось врезать ему локтем по морде, выплеснуть на него злость, отомстить за Любу, но я держался.
А потом ждал Миронова, чтобы отвезти его обратно. В том, что поедет назад, не сомневался. Макс уже приехал в город, и колесо возмездия закрутилось. Счет шел на минуты.
Борис вылетел из перинатального центра непохожим на себя. Злой как черт. С безумными глазами. Махнул мне, что идет. Но сам почти побежал к машине.
А я что? Я сделал вид, что ничего не знаю и не понимаю.
— Давай назад, — Борис плюхнулся на сиденье. — У меня там трындец в офисе.
— Проблемы?
— Ага. Твоих рук дело?
— Ты о чем?
Он мог спрашивать не только об инициаторе трындеца, но и о том, кто зачал его жене ребенка.
— УЭБ[1] у меня шерстит.
— Ох ты ж черт… — я выразил удивление и даже некое подобие сочувствия. — Могут что-то найти?
— Могут… Мне вот интересно, кто навел? — Миронов покосился на меня с подозрением.
— Давай, вешай на меня всех собак, — я сделал вид, что обиделся. — В ресторане вчера народу было полно, а ты все по полочкам да во все горло…
— Ну, да…
Он вытащил из кармана телефон и начал обзванивать знакомых, я так понял, влиятельных людей, просить заступничества.
«Давай, давай, трепыхайся напоследок. На твоих влиятельных найдутся более влиятельные»
Воспоминания прерывает короткий стук и щелчок двери.
— Занят? — громыхает басом Лукашин. — Оу, вижу, что занят, — не без издевки бросает друг. Заметил, что я сидел с закрытыми глазами, шагнул назад. — Я тогда позже зайду.
— Заходи уже. Согласилась? — подаюсь телом вперед. Вглядываюсь в лицо Макса, надеясь найти на его лице ответы быстрее, чем он расскажет сам.
— Еще бы она не согласилась, — довольно усмехается Лукашин, плюхаясь в кресло. — Ты сомневался в моих способностях? Или я недостаточно хорош, чтобы соблазнить девушку?
— В смысле соблазнить? — обтекаю я.
— А-а, ты о Любе своей? — делает удивленный вид. — Я подумал, ты о Виктории спрашиваешь. Хороша девчонка. Уже жалею, что раньше не приехал.
Карандаш в моих пальцах с треском ломается.
— Ты мне зубы не заговаривай. Что там с Любой?
— Нормально все с твоей Любой, — лыбится черт, довольный произведенным эффектом. Любит, гад, меня на эмоции выводить. — Красивая. Я бы перед такой тоже не устоял.
— Макс! — рычу, теряя терпение.
— Ладно, ладно, Отелло, — поднимает руки, показывая, что сдается. — Женщина друга для меня табу. К тому же я на Вику запал.
Вдох, выдох.
— Как Люба себя чувствует?
Вика о здоровье Любушки отчиталась мне еще вчера, мне надо знать, как она сегодня. По телефону мне информацию не дают.
— Мила, весела, здорова. Скоро, говорит, выпишут.
— Что с ребенком?
— Ребенок в порядке, папаша, — Макс играет бровями. — ТЫ же постарался?
— Не знаю. Мне, если честно, все равно.
Это правда. С момента, как я узнал, что Любовь беременна, решил, что приму ее с ребенком, чей бы
