Папа есть, нужна Любовь (СИ) - Татьяна Любимая
— Мы разводимся. Я не говорила ему, что беременна, ему не нужно знать.
— Надо сказать. Ребенок часто сохраняет брак.
— Это не его ребенок, — шепчу.
— Вот как… — растерянно.
В коридоре шум, голоса.
— Это он. Анна Михайловна, — хватаю ее за руку, — прошу, не уходите, не оставляйте меня с ним наедине, я боюсь, что он…
Борис врывается в палату. На плечах плащом развивается накидка, на ногах бахилы. Глаза красные — не протрезвел, не выспался.
— Это как понимать, Люба? — ревет.
— Тише, мужчина, не кричите, — заслоняет меня собой врач. — Это больница, а не стадион. Соблюдайте спокойствие.
— Выйдите, мне нужно поговорить со своей женой, — пытается через ее плечо поймать мой взгляд.
— Это вы выйдите. Ваша жена в критическом состоянии. Ей нужен покой.
— Один вопрос. Один, — поднимает вверх указательный палец.
Анна Михайловна оборачивается, молча спрашивая, как быть. Чуть пожимаю плечом, взглядом умоляю ее быть рядом.
— Ладно, — сдается. — Только один, — отходит в сторону.
Аккуратно приподнимаюсь выше, опираясь спиной на подушку.
— Это мой ребенок? — нависает надо мной Борис.
— Нет, — не мигая, смотрю снизу вверх.
— Значит, не соврала… — отшатывается. — Кто он? А хотя не важно. Так… — обращается к врачу. — Делайте ей аборт.
— НЕТ! — вскрикиваю.
— Что значит — делайте аборт? — возмущается Анна Михайловна. — Мужчина, вы в своем уме? Покиньте палату или я охрану вызову.
— Вызывайте. Я ее муж. Я имею права требовать аборт.
Женщина поспешила к двери. Открыла ее и громко крикнула, чтобы вызвали охрану. Тут буйный посетитель.
— Ты избавишься от него, поняла? — опять нависает надо мной Миронов, обжигая лицо перегаром. Глаза безумные, со всполохами ярости. — Сделаешь как я говорю. Или я тебе сам… — сжимает кулак перед моим лицом.
Зажмуриваюсь. Страшно очень. Его агрессия давит, душит.
Но мне есть за кого бороться. А присутствие постороннего человека придает сил.
— Я хочу этого ребенка, — распахнув глаза, смело заявляю ему в лицо. — Я буду его рожать. А с тобой я все равно разведусь.
Телефон Бориса звонит, звонит, звонит. Прерывается и снова звонит. Он не реагирует. Страшен в гневе.
— Борис, послушай, дай мне развод, — пытаюсь говорить успокаивающе. — Забудем друг о друге, начнем жить каждый своей жизнью…
— Ты еще не поняла? У нас с тобой одна жизнь. Одна на двоих.
— Ты чудовище, — качаю головой, не соглашаясь.
— Отличная партия. Красавица и чудовище. Помнишь, чем сказка кончилась? И жили они долго и счастливо.
— Вот именно. Сказка КОНЧИЛАСЬ. Нашей семьи больше нет и не будет.
— Посмотрим.
Он наконец отвечает на звонок.
— Что? — рявкает. — Кто? Когда? Скоро буду.
— Мы еще не закончили, — кидает мне напоследок. — Все-все, ухожу, — рычит на двух мужчин в форме охранников, что показались в дверях.
Уходит.
Откидываюсь на подушку. Меня трясет, рубашка мокрая.
— Все, все, успокаивайтесь. Сейчас, — врач зовет медсестру, просит сделать мне укол. — Ох, девки, — возвращается ко мне, натягивает манжет, чтобы измерить давление, — и где вы таких мужей находите. Позавчера тоже одну привезли. Синюю от побоев. Муж постарался. На шестом месяце беременности была.
— Была?
— Не спасли ребеночка…
— Какой ужас… Пожалуйста, попросите, чтобы мужа больше не пускали ко мне. И… он может подкупить кого-нибудь, чтобы…
— Пусть только попробует. Не переживайте, я предупрежу персонал. Поспите, вам нужны силы, никто беспокоить больше не будет.
Анна Михайловна пишет что — то в моей карточке. Молоденькая медсестра вводит в катетер лекарство из шприца. По телу разливается спокойствие, глаза закрываются.
Глава 39
— Почему я лежу в отдельной палате, а не в общей? — спрашиваю медсестру утром.
У Анны Михайловны в восемь закончилась смена, а без нее чувствую себя неспокойно. Никому не доверяю, даже вот этой девушке Маше.
— Так оплачена отдельная, — удивляется она вопросу.
— Кем?
— Мужем, наверное. Вам лучше знать.
Она берет в руки шприц с лекарством.
— Готовьте ягодицу.
— Что вы мне хотите вколоть?
— Врач назначила витамины. После завтрака капельница.
— Откуда я знаю, что у вас там витамины? — натягиваю одеяло до подбородка. — При мне ампулу вскрывайте.
— Ну знаете! — дернув головой, уходит. — Барыня, — фыркает за дверью.
Параноидальные мысли, что Борис может выполнить свою угрозу, не покидают меня. Поэтому буду защищать своего малыша всеми доступными мне способами.
Через несколько минут Мария возвращается с листом назначения и целыми ампулами в коробке. Изучаю все дотошно. Медсестра, натянув искусственную улыбку, терпеливо ждет. Видимо, осознание, что пациент лежит в вип-палате, не позволяет дерзить открыто.
Уколы болючие. Ничего, вытерплю.
После обеда мне приносят большой букет белых и кремовых гербер.
Разглядывая цветы, улыбаюсь, вспоминая с каким воодушевлением рассказывал Тимур о «лохмашках».
Герберы от него, Вершинина?
Или Борис прислал?
Тимуру зачем делать мне такой подарок? Он наверняка знает, с каким диагнозом я здесь лежу. Но как бы он узнал, что я в больнице, еще и женской? Я уехала из ресторана якобы домой.
Значит, цветы от Миронова. Его ко мне не пускают.
Улыбка сползает. Передернув плечами, откладываю цветы подальше. Подарки от мужа неприятны.
Когда приходит Мария, отдаю букет ей. Напряжение между нами падает. Утренний инцидент забыт, и мы даже недолго, но мило болтаем.
Прошу у нее телефон, звоню в салон. Никто не берет трубку. Странно.
Зато мне делают УЗИ.
Вот уж не думала, что это так волнительно. Радостно. Необыкновенно. Первая встреча с моим малышом!
На экране мне показывают маленькую фигурку, очертаниями больше похожую на фасолинку. Слышу сердечко. Опять реву.
Как долго я ждала этого момента!
Слова специалиста идут фоном. Улавливаю только, что все в пределах нормы.
А на первую фотографию моего ребеночка и вовсе не могу налюбоваться. Как же я люблю его и жду! Очень!
Вечером меня ждет большой сюрприз. Уж не знаю каким способом, но ко мне в палату пробивается Вика. С еще одним букетом цветов, на этот раз — нежными розовыми розами. С пакетом зеленых яблок, упаковкой йогурта и большой энциклопедией для беременных.
Несказанно рада видеть свою сотрудницу. Она взволнована и ее волнение передается мне.
— Как ты узнала, что я тут? — едва схлынула первая волна радости, спрашиваю. — И почему ты не на работе? Я звонила в салон, никто трубку не берет. Что у вас там происходит?
— Ой, Любовь Андреевна! — поглядывая на меня сверкающими глазами, Вика выкладывает подарки на прикроватную тумбочку. Невооруженным взглядом видно, что ее распирает от желания вывалить на меня ушат новостей. — Я как узнала, что вы ребеночка ждете, так обрадовалась!
— Вик, давай на ты уже, — усмехаюсь. — Ты мне уже как родная. Ну, давай, рассказывай.
Глядя на йогурт, сглатываю
