Невозможный. Нахальный. Любимый - Ульяна Николаевна Романова
Оторвался от губ, прошелся поцелуями по скулам и прикусил мочку уха, выдыхая. Сжал ладонью грудь, перекатывая сосок между пальцев, и прошептал:
– Моя. Жена…
По телу Авроры прошла дрожь, а ноготки впились в мой затылок, только сильнее распаляя.
Рывком привлек ее ближе, провел ладонями по спине, наклонился и стянул с нее трусики, откидывая в сторону. Аврора охнула, цепляясь за мои плечи как за опору.
А когда я поднялся, сверкнула глазами и повторила мой маневр. Привлекла к себе, прошлась дорожкой поцелуев по шее, а коготками по груди.
Дразнила, маленькая.
Спустилась ниже, провела языком по груди, обвела им сосок, а я старался не получить инфаркт от того, что сердце хреначило о ребра.
Она подняла голову, дерзко вздернула подбородок, медленно наклонилась и сравняла счет в количестве одежды.
Сглотнула, глядя на Роберта-младшего, и облизнула губы кончиком языка. Она смотрела снизу вверх, но так… Торжествующе. Знала прекрасно, что она королева и победительница, а я готов сделать для нее все что угодно.
Хмыкнул, схватил ее за шею, привлек к себе и сделал шаг в душевую кабинку, утаскивая ее за собой.
На головы полилась теплая вода, а я решил, что командую парадом все-таки я. Днем. Ночью, так и быть, отдам командование ей.
Снова атаковал ее губки, удерживая ее одной рукой на месте, а вторую опустил на клитор. Мягко нажал и медленно стал растирать.
Она ужом завилась в моих руках, но я не позволил отстраниться. Разорвал поцелуй, сжал шею и посмотрел в шальные глаза. И меня размазало окончательно от нового стона, сорвавшегося с ее губ.
Сильнее нажал на клитор и ласкал, увеличивая темп до тех пор, пока она не кончила, с громким стоном закатывая глаза.
Развернул к себе спиной, заставив опереться о кафель, и вошел до упора в пульсирующую плоть. Сжал зубы и отлетел к чертям, прямо в адское пекло. Так хорошо в ней было.
Придерживая за бедра, бешено двигался в ней. Кабинку заполнили ее стоны и звуки соприкосновения наших тел, а я не мог остановиться.
Ведьма. Моя. Моя-а-а-а…
Мы кончили почти одновременно. Я сжал зубы, пытаясь отдышаться и уговаривать сердечный приступ подождать.
Я только жить начал, счастье свое нашел. Ни одна до Авроры так на части не раздирала.
Она выпрямилась, прижалась спиной к моей груди. Я заключил жену в объятия и млел от того, насколько она ласковая в такие моменты, словно и не выставляла иголки в обычной жизни.
Маленький котенок, которого хотелось обнять и спрятать от всех жизненных перипетий. Любить, ласкать, заботиться…
Я понимал брата, отца и племянника, когда они восхищенно говорили про своих женщин. Но понимать и проживать самому – разные вещи.
Я млел от нее. Голову потерял еще в тот день, когда мы только встретились. Не думал, что настолько поплыл.
Поцеловал ее в висок и признался:
– Аврора Аристарховна, я влюблен и очень опасен. Вы мне, дамочка, так крышу двинули, что на место уже не встанет. Никуда вам теперь от меня не деться, придется любить, кормить и почесывать за ушком долгими зимними вечерами.
– Кот, – смешно сморщив нос, фыркнула она, – огромный, довольный кот с неуемной харизмой.
– Рори, я твой, – клятвенно пообещал я, – весь я, харизма, дипломатия и все, что захочешь. Все для тебя…
– Рассветы и туманы, – как-то нервно закончила моя женщина.
– И их забирай, – величественно разрешил я, – сегодня соберем твои вещи и перевезем ко мне.
– Завтра, – решила Аврора, – сегодня мне срочно нужно на работу, и буду я там допоздна.
– Никакого медового месяца, – сокрушался я.
– Потому что такие вещи нужно планировать, а мы поженились с бухты-барахты.
– Ну прости. Я не мог нарушить семейные традиции, – весело сообщил я и потянулся к своему гелю для душа.
Налил на ладонь и стал медленно намыливать разомлевшую и расслабленную жену:
– Традиции? – уточнила она.
– Батя женился через две недели, Дава на второй день, Арт через месяц, но он младшенький, и его можно понять.
– Значит, варварство – это тоже семейная черта. Как и ваша полицейская романтика, да?
– Не варварство, – наставительно заметил я, продолжая намыливать тело любимой, – просто мы сразу понимаем, когда женщина наша. И женимся. Прошу заметить, в нашей семье нет разводов и недовольных женщин. Потому что мы умеем любить! Знаешь что, Рори? Скажи спасибо, что я сдержался и не украл тебя в самую первую нашу встречу. Ты, кстати, знаешь, что на Кавказе до сих пор есть традиция воровать невесту?
– Багров, воровать невесту – это статья 126 Уголовного кодекса, а мы не на Кавказе.
– Ты просто ничего в романтике не понимаешь, – нарочито пробурчал я.
– Куда уж мне, – закатила глаза Аврора и перехватила гель.
И мыла меня.
Наверное, это было даже интимнее, чем секс, когда я встал на колени, чтобы моя хрупкая женщина не тянулась наверх – вымыть мне голову. Зажмурился, потому что пена попадала на лицо, и кайфовал.
А потом пытался вымыть голову ей, чуть не запутал ей все волосы, но научился. Смыл пену с ее тела, завернул в свой халат и в награду получил самый вкусный завтрак, который мы готовили вместе.
Я резал колбасу и сало, Рори жарила.
Я смотрел, как эта невероятная женщина хозяйничала на моей кухне, и понимал, что наконец-то нашел свое уютное, домашнее счастье.
На время завтрака отбросил все мысли, забыл обо всем и наслаждался каждой проведенной вместе минутой. И все больше осознавал, что у меня появилась своя, настоящая семья. Со своими достоинствами и недостатками, но СВОЯ. И НАСТОЯЩАЯ.
Счастливо ел свой завтрак, приготовленный ее ручками, терпеливо ждал, крутя на пальце ключи от машины, пока Рори оденется и соберется, и гордо вел ее по двору за руку к машине, чтобы отвезти жену на работу…
Глава 34
Роберт
Аврора мечтательно смотрела в окно, иногда косясь на меня влюбленным взглядом. Тихим фоном играла музыка, и в целом жизнь радовала.
А я находился в состоянии эйфории и какой-то тотальной расслабленности. Так бывает, когда долго тренируешься, а потом падаешь на пол, и тело расслабляется полностью, даже из головы выветриваются ненужные мысли. Остается только звенящая пустота и ощущение полета.
Я плыл по волнам своей эйфории, когда из колонок заиграла слезливая песенка, а Рори нервно хмыкнула.
– Все для тебя, рассветы и туманы… – выводил мужской голос.
– Нравится? – напрягся я.
– Нет, – дернула плечом моя жена, – его Катя любит.
