Патриция Хилсбург - Прощай, Эдем! Книга 1: Стефани
— Я думаю, тебе это скоро наскучит.
— Джон, ты мне никогда не наскучишь. Ты такой славный… Если бы я уже не любила тебя, то теперь непременно влюбилась бы за такое гениальное решение — отдыхать.
— Знаешь, Стефани, такие решения легко принимать, когда не знаешь, к чему это приведет.
Джон и Стефани допили «напиток героев», который теперь уже не казался ни ему, ни ей таким хорошим, и заказали еще бутылку холодной минеральной воды, чтобы приготовить напиток покрепче — безо льда.
— Налей и мне, — попросила Стефани.
— Покрепче? Как себе?
— Ну да, конечно, такой же крепкий, как у тебя. А потом закажем обед и начнем кутить.
— Кутить? Так рано?
— А почему бы и нет? Ведь мы же отдыхаем.
— Хорошо, согласен.
Джон сделал два стакана крепкого напитка. Стефани приподняла свой и чокнулась с Джоном.
— Ну что ж, начинаем.
— Начинаем, — сказал он и пригубил свой стакан. — Я всегда мечтал есть в каком-нибудь заведении, где много местного колорита. Не то что в этих роскошных международных ресторанах, — сказал Джон.
Стефани вздохнула.
— Я расспрашивала всех своих сиднейских друзей и они в один голос рекомендовали мне приехать именно в этот городок и обедать именно в этом кафе.
— А что они здесь делали?
— Кто?
— Ну как же, твои сиднейские друзья.
— О, у меня их так много, и они ездят по всему свету! Я просто расспросила их, и большинство посоветовали мне именно этот городок.
— Знаешь, Стефани, мне почему-то не хотелось бы встречаться с ними, и именно здесь.
— Мне тоже, Джон. В это время года мало кого из моих друзей можно встретить на побережье. Ведь вода еще не совсем прогрелась.
Подошел официант и поинтересовался, не нужно ли им еще чего-нибудь. Джон заказал себе мартини, а Стефани предпочла скруд-райвер — водку с апельсиновым соком.
Вскоре официант принес заказанное. Мартини был холодный, в запотевшем бокале.
— Я пью скруд-райвер, — сказала Стефани, — потому что в нем больше витаминов, чем в твоем напитке.
Она подняла бокал.
— Не лучший выбор, — ответил Джон. — Мартини предупреждает цингу.
— Цингу? — Стефани удивленно воззрилась на своего мужа.
— Именно так, Стефани.
— Неужели? По-моему, ты придумываешь.
— Да, дорогая, мартини предупреждает цингу. Это одно из величайших открытий в истории медицины. Если бы в дальних парусных плаваниях у моряков был мартини, то цинга бы разом прекратилась.
— Я что-то не пойму, — сказала Стефани, — спиртное, вроде, не лечит никаких болезней.
— Ну конечно, не лечит, а вот витамин С лечит. Поэтому я и беру мартини с лимонной корочкой, — и Джон показал на тоненькую светло-желтую полоску лимонной корки, которая плавала в бокале словно опавший лист в фонтане.
— Фантазер! — рассмеялась Стефани.
Но тотчас же опять немного посерьезнела.
— А я-то, было, тебе уже поверила. А тут, оказывается, дело не в мартини, а всего лишь в тоненькой лимонной корочке, — Стефани отпила глоток из бокала. — Тебе не кажется, Джон, что нам стоит проветриться. Вредно все время торчать в четырех стенах, к тому же мы этим могли заниматься и в Сиднее. Так можно и цингу заработать. Твое здоровье!
Джон подозвал официанта, и они сделали заказ. Вскоре тот исполнил его в точности, не разочаровав посетителей. Сперва он принес свежий салат, потом фазана и предложил сыры на выбор. На десерт — фрукты.
Сгустились сумерки. Стефани и Джон вышли на безмолвную улицу. Ночной ветер освежал точно стакан чистой холодной воды. Черные волны океана плескались о сваи длинных причалов, возле которых покачивались рыбацкие лодки.
Изредка тревожно вскрикивала какая-то разбуженная птица, очевидно чайка. Они медленно шагали по набережной. Из темноты доносились резкие сухие удары: это хлестал такелаж по стальным мачтам яхт.
— Я люблю тебя, Джон, — тихо сказала Стефани, когда они уже подходили к отелю, и долго смотрела на него своими большими глазами.
— И я тебя тоже, — тихо ответил Джон.
Он наклонился, поцеловал ее бережно и осторожно. Она взяла его лицо в ладони и вернула ему поцелуй жадно, со страстью.
Потом, в номере, когда Джон лежал, прижавшись щекой к ее груди, а ее пальцы перебирали его волосы бережно, ласково, он чувствовал себя словно волна, накатившая на берег.
«Вот я и дома, — думал Джон. — Шум и хаос опасного пугающего мира остался позади».
Ночью, в темноте своей большой спальни, они лежали в постели в сладкой полудреме.
— Пожалуйста, пойми меня Джон, нам вовсе не обязательно грешить, — сказала Стефани.
— Не обязательно? — переспросил Джон.
— Да, не обязательно. Я понимаю тебя, Джон, мне и так хорошо. Я всегда буду твоей послушной женщиной. Ты не унывай, сам знаешь, я такая, как тебе хочется. Но иногда я хочу быть другой, и пусть нам обоим будет хорошо. Можешь не отвечать, я болтаю просто так, чтобы убаюкать тебя, потому что ты — мой добрый любимый муж и брат. Я люблю тебя и, когда мы отправимся дальше, стану твоей подружкой. А мы собираемся дальше?
— А разве нет? Ты что, забыл? О чем же мы тогда весь день говорили?
— Конечно, можно поехать еще куда-нибудь, но мне казалось, что мы хотели с тобой уплыть с континента на острова.
— Почему же ты прямо мне не сказала об этом?
— Я не хотела на тебя давить. Я же говорила, что мы поедем туда куда ты захочешь. Я всегда буду с тобой. Но, я думала, тебе самому туда хочется.
— Сейчас не время ехать на острова. Там скоро начнется сезон дождей, а потом трава поднимется чересчур высоко и будет прохладно.
— А мы с тобой, Джон, спрячемся в постели, согреемся и будем слушать, как стучит по железной крыше дождь.
— По железной крыше? — переспросил Джон.
— Ну да, по крыше нашего отеля.
— Так ты хочешь поехать на остров, где есть шикарный отель?
— Знаешь, Джон, это совсем не обязательно. Главное, чтобы на нас сверху не лилась вода. Мне так хочется лежать холодной ночью и слушать капли дождя.
— Но там не просто капли, Стефани, там льет как из ведра.
— Ну и черт с ним, пусть льет. Главное, чтобы нам было тепло и уютно.
— На острова… — повторил Джон.
— Да. Если хочешь, ты можешь там работать, как Гоген.
— Как Гоген? — улыбнулся Джон.
Но Стефани не заметила в темноте его странную мягкую улыбку.
— Ну да, как Гоген. Ведь он же уехал от цивилизации на острова, где писал своих туземцев, а потом прославился.
— Да, перспектива довольно заманчивая, но, я думаю, я еще долго не смогу работать.
— Почему? Почему не сможешь? Разве я тебе мешаю?
