Патриция Хилсбург - Прощай, Эдем! Книга 1: Стефани
— Чак, это никакая не история, это просто ахинея. И от нечего делать ты несешь мне всякую ерунду.
— Нет, ты послушай дальше. Так вот, эта девчонка смотрела мне прямо в глаза, и я подошел к ней. Еще там, на площади, мне подумалось, что она слишком любопытна для своего возраста. Я посмотрел на нее, отвернулся и пошел на поиски какого-нибудь человека, чтобы разузнать, как добраться до дома этой сумасшедшей старушки, которая вызвала меня. И, знаешь, когда я уже вошел в здание автовокзала, кто-то довольно робко дотронулся до моего рукава.
Я оглянулся; это была та самая девушка. Она мне сказала, что ее зовут Джилли и что ей велели встретить меня. Знаешь, Чак, все время, когда она говорила, ее глаза были опущены.
Я спросил, не мать ли прислала ее, и она сказала, что да. И тут же добавила, что нам надо сесть еще на один автобус и ехать. Я тогда удивился, что у старушки такая юная дочь. Правда, и я тогда был еще довольно молодым.
Девушка смущенно поглядывала на меня, а я поинтересовался, далеко ли ехать. Она отрицательно покачала головой, так и не подняв глаз. А я, сам не зная почему, заподозрил, что девушка что-то задумала.
«Ну что ж, — говорю я, — на автобусе так на автобусе. Поехали».
Она кивнула и легко зашагала впереди меня. Я молча следовал за ней и все время рассматривал ее фигуру. На ней, Билли, было простенькое красное платье, слишком короткое для нее. Оно едва закрывало колени. Руки и икры были обнажены, кожа золотилась от солнца.
Я отметил про себя, что у нее какая-то кошачья поступь. Ее черные волосы, зачесанные назад и собранные в хвост, доходили ей до талии. У нее было почти совсем созревшее, уже тяжелое тело, а лицо… Знаешь, Билли, бывают такие лица у женщин, очень детские, но что-то не вязалось с ее лицом, скорее глаза. Это были глаза уже взрослой женщины.
Я тогда спросил, как она меня узнала. Она посмотрела на меня и ответила: «Мама описала вас».
На площади перед вокзалом стояла очередь на автобус. Очередь была очень длинной. Я и Джилли оказались в этой бесконечной очереди последними. Я предложил взять такси, но Джилли покачала головой и сказала, что надо ехать на автобусе.
Каким-то чудом мы смогли втиснуться в этот автобус. Джилли смотрела перед собой как бы в пустоту и по-прежнему не поворачивалась ко мне. Я тогда подумал, что ей не хочется со мной разговаривать, но мне нравилось, что она не пытается нарушить наши отношения, что она относится ко мне с каким-то уважением. Возможно, мать рассказала ей, зачем она вызвала меня.
— Послушай, Чак, это было в то время, когда ты работал частным детективом?
— Да, я как раз только начинал.
— Тогда все понятно.
— Но у меня тогда еще не было даже лицензии. Кое-как я втолкнул Джилли на подножку автобуса, а сам примостился за ней. Я не мог сделать ни шага. У меня была только одна возможность, поставить ногу и обеими руками ухватиться за поручни. Так вот, Билли, я думал, что навряд ли удержусь до следующей остановки, но кто-то крикнул: «Подвинь-ка ноги еще!» Я не мог этого сделать, потому что мне мешали ноги Джилли.
Тогда какой-то здоровенный мужик толкнул меня в спину, начал кричать и ругаться. Он попытался просунуть свою ногу между мной и Джилли. Я изловчился и немного подвинулся к девчонке. И, представляешь, мое бедро оказалось зажато между бедрами Джилли. Дверь с трудом захлопнулась. Мне показалось, что я задыхаюсь. Я пробовал занять лучшее положение, увлекая за собой плотно прижатую ко мне Джилли. Опять послышались недовольные голоса. Спина Джилли так плотно прижалась ко мне, что я сквозь тонкую ткань ощутил всю горячую жизнь ее тела.
Представляешь, Билли, молоденькая девушка плотно-плотно прижимается ко мне в душном автобусе?
— Ну что ж, ты ее и трахнул прямо в автобусе?
— Да нет, Билли, я не о том. Слушай дальше.
— Давай-давай. Уже интересно.
— Автобус покатил вперед. И, знаешь, мне было не до того, чтобы смотреть в окошко. От этой Джилли исходил такой сильный запах… Знаешь, запах этот мне понравился, хотя я не люблю запахов духов и одеколонов.
На затылке, у самой границы волос, у этой девчонки была маленькая такая родинка. Она, наверное, даже не знала о ней. Но кто-то, конечно, ей об этом расскажет, и я ощущал всю ее чувственность, словно стекавшую с плеч. Ниже, там где они соприкасались совсем тесно, тело ее жило какой-то смутной жизнью. Она совсем не пыталась отстраниться.
Когда автобус подпрыгивал на выбоинах, мы еще теснее прижимались друг к другу, и у меня возникло неясное ощущение, что она легонько сжимает мое бедро. Она была в каком-то нервном напряжении.
— Ну давай, давай, быстрее рассказывай, Чак, не тяни!
— Не спеши, Билли, все по порядку. Постепенно пассажиры утрамбовались, и вдруг мне показались, что наше тесное соприкосновение вот-вот закончится. Но девушка не пыталась не только освободиться, наоборот, постепенно свыклась с этой близостью, сживалась со своим бесстыдством.
Наконец, она выбрала нужное положение, воспользовавшись дикой давкой. Я решил, что такое насильное объятье ей нравится, и не увидел в этом ничего плохого.
Автобус остановился. Несколько пассажиров сказали, что им надо выйти, и пришлось их пропускать. Я с каким-то сожалением отделился от Джилли, затем спустился на землю. А Джилли и еще несколько человек вышли.
Когда я вновь влез в автобус, то не сразу понял, почему Джилли стояла лицом ко мне. Хотя давка стала меньше, мне показалось, что она усилилась. Лицо девушки было рядом с моим лицом, она немного отвернулась и, не зная куда смотреть, опустила глаза.
Иногда ее лоб касался моей щеки. Я заметил, что на ней не было лифчика; ее груди, чуть распластанные на моей груди, были твердыми и горячими. Из-за выбоин на дороге, соски ее, как два жестких желудя, впивались мне в кожу.
Я почувствовал, что у меня возникает желание. А Джилли не сразу осознала это. Я спросил сам себя — представляешь, Билли, я тогда был еще наивным — я спросил у себя, понимает ли она, что происходит с нами. Но ее взгляд убегал в сторону.
Еще у вокзала я заметил, что невинности во взгляде этой девчонки не было. Иногда я чувствовал, как вздрагивает ее живот, в какое-то мгновение она прижималась ко мне самым низом живота, а я ощущал всю ее скрытую, но пока еще сдерживаемую силу.
Мое желание, Билли, ты представляешь, стало явным. Его выдавали мои джинсы. И тогда я подумал, что теперь ничто не может скрыть от этой девчонки мою страсть. А она могла быть смущена внезапным откровением моего желания.
Мне показалось, что все в ней вспыхнуло, всем своим тесно прижатым ко мне телом она стала искать нового сближения. А лицо ее по-прежнему оставалось далеким и невозмутимым. И хотя глаза ее были опущены, она, искоса поглядывая на меня, заметила, что я не свожу с нее взгляда.
