Лариса Кондрашова - Замуж не напасть
– С ней. Это моя подруга.
– Случайно, не Надежда?
– Она. Я и забыла, что вы знакомы.
– Я помню тот арбитражный суд… Как она нас тогда покусала!
– Значит, на работу вы ее взять не захотите?
– Почему же, нам как раз нужны зубастые юристы! Пусть заходит, поговорим!
– Спасибо.
– Пока не за что.
Она идет по коридору к себе и думает, что ее начальник – интеллигентный человек и она рада будет с ним работать.
Евгения открывает кабинет и морщится от запаха тления. На этот раз цветы – она даже не знает им названия – хозяйки не дождались. Поставили их, очевидно, в пятницу. Ну откуда он мог знать, что референт на день отпросилась… Она выходит в коридор и бросает цветы в урну в женском туалете, чтобы было не так наглядно, а потом включает в кабинете кондиционер – очистить воздух. Садится и начинает работать.
А в двенадцать часов приходит Надя. Она непривычно робко переступает порог кабинета и оглядывается:
– Ни фига себе! По-моему, даже у директора нашего института кабинет похуже.
– Зато намного больше. Что в моем особенного?
– Не скажи. Красна изба углами, как говорится.
– Лучше скажи, ты не передумала у нас работать?
– Вообще-то так вопрос еще не стоял, но я бы могла подумать.
Евгения набирает телефон шефа:
– Валентин Дмитриевич, вы заняты?
– Через полчаса освобожусь.
– Садись, нужно немного подождать. – Она усаживает подругу в кресло и включает чайник. – Кофейку попьешь?
– Не откажусь. На улице жара, а у тебя благодатная прохлада. Красиво жить не запретишь. Только у тебя такой кабинет?
– С незначительными деталями – весь офис отделан в таком стиле. Думаю, и тебе кабинет не хуже выделят.
– Серьезно?
– Президент хочет с тобой поговорить.
– Это Валентин-то? Мы с ним в свое время враждовали, неужели он такой забывчивый?
– Наоборот. Он все прекрасно помнит и считает, что именно такие зубастые, как ты, должны отстаивать интересы фирмы.
– Посмотрим… Потом о фирме. Женька, что это за мужик такой симпатичный, здоровенный встретился мне в холле?
– Странный интерес у женщины накануне свадьбы.
– Ты что, Вовкина мать? Блюдешь его интересы? Отвечай на поставленный вопрос!
– Местный донжуан. Начальник охраны.
« – Мощный мужик! Посмотрел, как по сердцу рашпилем прошелся! Аж мороз по коже.
– Что-то я раньше не замечала в тебе такой влюбчивости. Учти, с ним шутки плохи. Это современный герцог Синяя Борода! Съест тебя, и мяукнуть не успеешь!
– Быть герцогиней – это кое-что. Тут вам не здесь! Не подполковница какая-нибудь, – шутит Надя.
– Слушай! – не выдерживает Евгения. – Мы с тобой столько не виделись и о чем говорим?! Тебе не кажется, Надечка, что наша дружба дала трещину?
– Не кажется! – Надя поднимается и, чтобы скрыть замешательство, спрашивает: – Где тут у тебя можно руки помыть?
– За перегородкой.
Надя быстро споласкивает руки и, еще держа в руках полотенце, выпаливает:
– Да мне перед тобой стыдно!
– Что?!
– Замуж собралась, идиотка! Можно подумать, я кривая или горбатая, что другой доли мне нет!
Евгения уже ничего не понимает.
– Ты о чем?
– Говорю тебе: о своем дурацком замужестве! Летчик! Подполковник!.. Как только он поверил в то, что я его люблю, так и началось. Он решил, что теперь можно все и все пройдет безнаказанно. Что бы я ни сделала, он всегда недоволен. То – не так, это – не эдак. Я и глупая, и тупая, и неумеха, и растеряха. И все у меня не как у людей! У людей, иными словами, у его Матрены. Сам же жаловался, что она его вечно концентратами кормит. Я же прыгаю на задних лапках, чтобы Вовику все свежее приготовить, все самое лучшее, – безрезультатно. По-моему, он просто мазохист. Ему нравится, когда над ним издеваются. Тогда он жалеет самого себя, тогда он «крест несет»! Но не попадайся ему кто послабее! Запилит. Вчера даже Ванька не выдержал. Говорит: «Дядя Вова, нехорошо капризничать». Тот ему подзатыльник. Понимаешь, махровый подкаблучник вдруг почувствовал себя героем. Особым, неповторимым. Которому все должны заглядывать в рот…
– Надька, ты же за него замуж идешь!
– Веришь, как под гипнозом! Умом понимаю, что нельзя этого делать, а сама – как бычок на веревочке…
– Надя, опомнись!
– Вот потому тебе и не звоню. Сама себя уважать перестала. Если и ты еще меня презирать начнешь, тогда хоть в петлю…
Вскипел чайник, и Евгения бросается готовить кофе, чтобы хоть как-то разрядить сгустившуюся до критической атмосферу. Неужели это Надюша – боевая, отважная? Та, которая не раз вытаскивала ее из серых паутинных настроений, когда жизнь кажется бессмысленной и ничтожной?
– Выпей кофе. – Она подает Наде чашку. – Помнится, одна моя близкая подруга говорила, что из всякого положения можно найти выход…
Но та будто не слышит ее и продолжает рассказывать:
– Мама к брату уехала. Сказала, погостить. Казалось бы, чего вдруг? Отгулы на работе взяла. Побоялась, что она своими советами может испортить мне жизнь. Мол, осмотрись и все реши без меня!.. А у меня теперь перед Вовиком как бы обязательство. Я же его из семьи увела! Понимаешь, он свалил на меня всю ответственность, вот и приходится отвечать. Дитя малое, неразумное, ошиблось, любимую жену оставило, ко мне, непутевой, перебралось…
– Выходит, ваша свадьба – его идея?
– Его. Он же чувствует, что дело пахнет керосином, а остановиться не может. Уж очень он себе в роли диктатора понравился!
– А ведь вы встречались не один месяц.
– Увы, пока он плакался мне в жилетку, я его по-бабьи жалела, предпочитала ничего не замечать. Все ведь мы думаем, будто та, что была до нас, хуже, глупее, эгоистичнее… Не понимала, какая у супруга нежная, ранимая душа! Вот и приходится теперь жизнь с ним связывать.
– Как это приходится? Ничего не приходится! Ты внушила себе черт знает что! Я не твоя мама, я могу взять на себя ответственность за твое будущее! Жалельщица!
– Ты права, жалость – хуже чумы! Раз уж человека приручил…
– Все ясно! Тогда вы с Эдиком друг друга поймете!
– А кто это?
– Тот, что тебя рашпилем…
Евгения включает зазвонивший телефон на громкоговоритель.
– Что вы хотели, Евгения Андреевна? – спрашивает шеф.
– Тут у меня Надежда сидит.
– Пусть заходит.
– Слышала?
– Как, прямо сейчас? – пугается Надя; совсем затуркал женщину этот летун – когда бы она прежде испугалась какого-то там разговора, пусть даже и «судьбоносного»?
– А чего откладывать?
Евгения смотрит, как на ее глазах сбегает с лица подруги неуверенность и виноватость. «Так-то лучше!» – с облегчением думает она.
– Ладно, пожелай мне ни пуха ни пера!
– Желаю.
